Экспресс «Надежда» | страница 25



— Странные вы существа, люди. Какое вам до этого деле? Ведь это я рискую, а не вы.

— И все-таки? — Иван закурил. — Что вам грозит?

— Все равно не поймете.

— Постараюсь.

— Он постарается! Слушайте, вы, комок протоплазмы! Вы в себе-то толком разобраться не в состоянии, а туда же! Что мне грозит! Кто я такой, чтобы мне что - то грозило? Биоробот. Деталь Программы и только. Испорченную деталь заменят новой, вот и все.

— А куда денут испорченную?

— Вас это волнует?

— Да.

— Отправят на переплавку.

— Понятно. — Иван затянулся, медленно выпустил струю дыма в сторону окна. Там, в лунном мерцании, угадывался какой-то абстрактный пейзаж. Произнес, медленно выговаривая каждое слово:

— За то, что готовы помочь, спасибо. Но я вашей помощи принять не могу.

— Почему?

— Слишком дорого она вам обойдется.

— Ребенок вы, Иван. — В голосе Руперта впервые забрезжили эмоции. — Ладно. Ступайте обедать.

— А вы?

— А я уже давно там.

Войдя в столовую, он и в самом деле застал там Руперта, любезничающим с соседкой по столу. Дама так и сияла от удовольствия и, когда Руперт дружески кивнул Ивану, смерила его ревнивым взглядом и тотчас опять повернулась к собеседнику.

— Где вы пропадаете, Иштван? — как ни в чем не бывало поинтересовался Миклош. Итальянец кивнул и приветливо улыбнулся, — Мы уже решили, что вы не придете.

— Куда я денусь? — Иван раскланялся с монахом, пожал руку Миклошу, — Зачитался, не заметил, как время пролетело.

— Мы тут без вас заказали рассольник и дольму. Не возражаете?

— Не возражаю. — Иван не имел ни малейшего представления о том, что такое дольма. Это, должно быть, чертовски вкусно.

Подошел официант с фарфоровой супницей. Пожелал приятного аппетита.

— У вас усталый вид, Иштван, — заметил венгр, разливая рассольник по тарелкам. — Долго гуляли?

— Было дело, — Иван подвинул к себе тарелку. — Спасибо. Марафон в спортивно-познавательных целях.

Монах налил себе в стакан из оплетенной бутылки. Судя по наклону, бутылка была почти пуста.

«Сопьется, чего доброго», — подумал Иван. Невидимый оркестр заиграл «Цыганские напевы» Сарасате. Иван, не поворачивая головы, покосился на Миклоша. Тот ел, сосредоточенно глядя в тарелку. Под болезненно серой кожей на скулах отчетливо проступали желваки. «Хотел бы я знать, о чем ты сейчас думаешь», — тоскливо посетовал Иван и, спохватившись, мысленно замурлыкал:

Подари мне, сокол, на прощанье саблю,
Вместе с саблей остру пику подари.

Слова были из песни и принадлежали девушке-казачке, провожающей любимого на войну, «в путь-дорожку дальнюю». Иван повторил их несколько раз, прежде чем до него дошел смысл припева.