То письмо, в конце февраля».
Глаза посмотрели из Фаюма,
Как на защиту взвилась рука.
Она сказала почти угрюмо:
«Не надо… Не будем о нем… пока»
Это письмо, вернее записка,
Признание ей во вся и всём,
Было как бомба, было как искра,
Было последним, было как сон.
Но это была весна Равенны,
Умная это была весна,
Всё принимающая мгновенно
За дополнение к тексту письма.
Они говорили. Из Сан Витале
Они выходили налегке,
Они в базиликах древних витали,
Вино покупали на уголке.
Они говорили. Они смеялись,
Читая латинские письмена,
Бежали часы. Тени сменялись,
В Равенне была большая весна.
_____________________________________________
Дверь в пансион скрипела как скрипка,
Лестница хромала как бес,
Ночью к письму прибавил постскриптум:
«Здесь, между прочим, Оля С.
Вчера из Палермо. Мила донельзя,
До помрачительности мила.
На колокольне мы были вместе
И оборвали колокола».
_________________________________________
Листья охвачены влажным блеском,
Капля дождя на ветке дрожит,
И оживают статуи. Фрески
Преображаются в плоть и жизнь.
«Письмо мы дописываем вместе,
Ветер и свет в него внесены,
Пусть оно будет вехой и вестью
Первой свободы, первой весны.
Оно как дневник. Как кадры поездок,
Как память о вёснах вьюжной зимой.
Письмо отправлять уже бесполезно,
Через Болонью едем домой.
Камень и фрески Сан Витале,
Душа из Фаюма, грань в судьбе,
Ясно-золотистые дали,
Письмо из Равенны самим себе».
1958 г. «Новый журнал». 1958, № 54
