Бронебойщики несут ПТР, как жерди: на плечах у одного ствол, у другого ложе. Из этих ружей можно бить по «тиграм» только с близкого расстояния. И все же немцы топчутся на месте. Ищут дырки. Осторожны стали, в открытый бой стараются не ввязываться. Наступают только превосходящими силами.
Горит Вилейка. Центр уже выгорел, догорает окраина. Трещат деревянные старые домики.
Сидя на башне танка, я смотрю в бинокль. Одни развалины — и дымятся. Ни собака не пробежит, ни кошка. Все желто, только кое-где зеленеют деревья.
Нам надо как-то проехать. Пламя перелетает через узкую улицу. Танкисты просят меня залезть в башню, попробуем проскочить с закрытыми люками.
Механик-водитель разгоняет машину. Едем, едем, едем… Не взрываемся — проскочили! Пахнет фитилем, — видимо, прихватило брезент. Но бог с ним! С каждой новой машиной выдается и новый брезент. А эта не выйдет из боя до тех пор, пока не сгорит или ее не покалечат так, что надо будет отправлять на капитальный ремонт.
В небе немецкие самолеты. Десятка два, если не больше. Нас не бомбят, сбрасывают бомбы на станцию, хотя там никого нет.
Я сидел у костра и раскаленной проволокой прожигал в ремне новые дырки. Будто нет там ничего у меня в животе, пистолет на боку отвисает, перетягивает пополам. Никогда еще таким худым я не был.
Вроде не мало ем, а все сгорает.
— Бараний вес у тебя, комсорг, — говорит замполит. — Может, тебе усиленную порцию прописать? А то танкисты подумают, что это я тебя загонял.
Еды у нас хватает. Повар закладывает в котел на весь личный состав, а после боя не всем суждено вернуться к обеду.
— С тобой хочет встретиться помощник начальника политотдела по комсомолу, — сказал майор Нефедов. — Я обещал прислать тебя. Можешь сходить сегодня вечерком. Там заночуешь, а завтра вернешься. — Он показал на карте, где находится политотдел корпуса. — Хорошим шагом до дороги часа полтора. А там любая машина подберет.
Я задержался и выбрался только поздним вечером. Иду лесной тропой. Наши войска здесь занимают узкий коридор, справа и слева немцы. Ракеты вспыхивают почти рядом. Красиво отражаются в пруду у водяной мельницы. Рядом с нею ракиты свесили свои ветви до самых кувшинок.
От мельницы я сразу потерял тропу. Иду осторожно. Вижу, пускают близко ракеты, беру в сторону, туда, где темнота. Несколько раз пересекаю ручей. Мы переезжали его на танках, — значит, правильно.
И вдруг кто-то меня окликнул на чужом языке. Я упал на землю и притих в осоке. Над головой пронеслась автоматная очередь. Еще и еще. И опять окрик. Робкий, видимо, немец был молодой или тыловик необстрелянный, очереди дал с перепугу. Он кого-то зовет, сейчас меня начнут искать. Лежа, запускаю руку в карман, нащупываю лимонку, вставляю запал, поднимаюсь и швыряю ее на голоса, а сам бегу назад. Спотыкаюсь о коряги, падаю. Позади начинается стрельба.
