— Интересно знать, почему я должна бояться? — вспыхнула женщина. — Что плохого они могут сделать девочке?
— Они — бродяги и воры. Всем известна их страсть к конокрадству. Да и детей они частенько воруют. И я считаю, что правительству давно пора заняться ими. Власти должны держать этих мошенников под контролем, особенно сейчас, после войны, когда в стране бесчисленное число переселенцев.
Женщина едва сдержалась, чтобы не вспылить. Ее гость оскорбительно отозвался о народе, который странствовал по земле испокон веков, и пожалел тех, кого никто не заставлял менять насиженные места. Судьба этих чужих людей ее нисколько не волновала. В отличие от них у цыган проблем появилось предостаточно, поскольку во время военных действий стало очень трудно свободно передвигаться из страны в страну. Всюду приходится наталкиваться на вооруженные отряды. А те не очень-то жалуют славящихся своей любовью к лошадям цыган. Лора смерила Санчеса тяжелым взглядом:
— По-вашему, значит, цыгане — хуже переселенцев? Только потому, что ведут свой привычный образ жизни?
— Ну, допустим, я этого не сказал…
— Нет! Вы считаете, что цыгане должны в ножки поклониться вашему правительству, чтобы их признали полноправными людьми? Чего стоит в таком случае ваша хваленая свобода от австрийцев?
Корелли был в замешательстве. Враждебность Лоры сбила его с толку. И чего, спрашивается, она накинулась на него? Дались ей эти бродяги…
— …Только люди, не скованные условностями границ, знают, что такое воля! И ее им ничто не заменит! Цыгане никогда не обидят слабого и беззащитного человека, тем более — ребенка! Вы можете такое же сказать о ваших приличных итальянцах? Я — не могу. Кто же в таком случае более опасен?..
Распалясь, Лора уже кричала, яростно сжав свои маленькие кулачки. Еще миг — и она, наверно, бросится на него… Санчес хватил ее за плечи и довольно сильно встряхнул:
— Все! Баста! Я всего-навсего высказал свое мнение, и если оно не совпадает с вашим, это вовсе не дает вам права так орать.
Лора затихла, но с прежним негодованием, тяжело дыша, смотрела на него. Как можно быть таким жестоким! Их сердитые взгляды встретились и… Женщина вдруг ощутила странную потребность прижаться к этому чужому мужчине всем телом и переложить хоть часть своего бремени на его сильные плечи. Но вместо этого она гордо вскинула голову и отступила на два шага:
— Простите меня. Мои проблемы, конечно же, вас совершенно не касаются.
А в голосе ее прозвучало такое отчаяние, что Санчес, пожалуй, готов был отдать полжизни за то, чтобы облегчить страдания этой хрупкой женщины. Если бы только знать, чем ей помочь?
