Потные ладони Расмуса заскользили по шелку халата, оставив мокрое пятно.
— Совсем забыл о нашей встрече. Последнее время с памятью творится что-то неладное...
— Это от кофе,— заявил Кристиан. Мгновение — и скромная порция коричневой жижи исчезла в его глотке. На блюдце чашка опустилась уже пустой. — Хороший. Только сварили?
Расмус осторожно кивнул, не сводя с гостя внимательного взгляда.
— Принести еще?
Но его рука не успела даже коснуться дверной ручки. Фэй оказался быстрее, и пальцы торговца уперлись в живот крестной феи, волшебным образом возникший между ним и дверью. И мышцы под рукой оказались очень твердыми.
— Не надо, спасибо. — Судя по тому, как съежился Расмус, улыбка Кристиана стала похожа на оскал. — Вы присядьте. Обсудим, как избавить вас от этих дурацких королевских поборов. Такие нелепые, кому они нужны?..
Ласково, словно больного, торговца ухватили за локоть и подвели к креслу, куда он с благодарностью рухнул. Его ступни вновь нервно пристукивали по половицам. Сбросив кипу бумаг на пол, Кристиан уселся на край стола и достал пачку сигарет.
— Здесь не курят... — тихо возразил купец, но хватило одного косого взгляда, чтобы он со всеми возражениями съежился и умолк.
Неспешно вложив сигарету в рот, Кристиан щелкнул пальцами. И на глазах изумленного Расмуса конец сигареты занялся огнем, разгораясь под дыханием юноши.
— Итак, приступим,— Кристиан выдохнул облако дыма.— Сперва избавимся от дома. Нет дома — нет налогов.
— Избавимся?! Нет, нет, не надо...
Но было поздно. Стены и мебель вокруг стали зыбкими и серыми. С их поверхности поднимались столбы испарений, смешиваясь с сигаретным дымом Кристиана. Вот сквозь одну из стен показалась улица, запруженная людьми и экипажами. Их тени становились все реальнее, пока стена не испарилась совсем, сбросив дымящиеся старинные портреты, доспехи и дорогие гардины.
Вскоре Расмус остался посреди расчищенного пятака земли, спрессованного весом когда-то стоявшего на нем дома. Постепенно испарилось и кресло, отчего купец рухнул на землю, неуклюже раскинув ноги в усыпанных каменьями тапках. Поодаль в нелепой позе застыла его жена, едва прикрыв телеса простыней. Судя по всему, она только проснулась, и подобный подъем стал для нее полной неожиданностью. Ее босые бесформенные ноги, видневшиеся из-под простыни, зябко переминались на холодной земле.
На улице, у испарившихся ворот уже остановилась пара зевак, вместе с Кристианом бесстыдно разглядывавших ножки госпожи Расмус. Заслышав их грубый смех и шуточки, господин Расмус побагровел.
