Но, конечно, прав был Вольтер, писавший, что не состав крови делает общество свободным, а прежде всего институты, их прочность и укорененность. Но одно, наверное, бывает иногда связано с другим.
Однако и здесь англичанам повезло. Парадоксальным образом им помогли все те же военные нужды короля. Не самым удачным монархом был Иоанн Безземельный, но сыграл, помимо воли своей, великую роль. Не хватало ему денег на войну, на содержание вольнонаемной армии. И вот он он все жал и жал на баронов, «щитовой налог» взвинтил до небывалого уровня. И довел баронов до восстания. Пытался подавить его силой и потерпел унизительное поражение. Пришлось ему под давлением аристократии, скрипя зубами, подписывать грамоту, которая во многих отношениях покруче манифеста 1905 года будет. Только произошло это на семь столетий раньше…
То есть опять парадокс, и опять пошедший на пользу развитию страны. Казалось бы, весьма реакционное событие — победили феодалы центральную власть. Но, во-первых, не до конца победили, а лишь поставили ее на место. И каков главный результат: принят беспрецедентный государственно-правовой акт, закрепляющий права и свободы граждан, в конечном итоге признающий великой ценностью достоинство личности.
Исключительно для себя бароны старались, ограничивали королевский абсолютизм и волюнтаризм. Вольницу свою хотели восстановить, а получилось, что подарили свободу своему народу и будущим поколениям.
До чего же хорошо перевели русские историки латинское название Magna Carta Libertatum: Великая хартия вольностей. Подписал этот документ Иоанн Безземельный 15 июня 1215 года, и это, наверное, одна из самых важных дат в истории человечества.
(Читайте Приложение 3; обратите внимание среди прочего на пункт 42: была зафиксирована свобода выезда из страны и возвращения — и это в начале XIII века!)
Впервые власть монарха признавалась не абсолютной, а связанной законами, правами подданных.
Для сравнения: семьсот лет спустя Николай И искренне считал, что он отвечает не перед людьми, а только перед Богом, который отдал в полное его распоряжение Россию и ее народ.
Глубоко верующие немедленно возразят, что ответственность перед Богом выше, чем перед людьми. Но и они согласятся, что так дело обстоит теоретически, а на практике монархи чаще оказывались плохими христианами, воспринимая такую постановку вопроса как индульгенцию, разрешающую творить любой произвол во имя далеких от христианской этики целей. Причем так было почти во всех случаях: редчайшие исключения, когда набожные монархи действительно чувствовали себя ответственными перед вечностью, можно пересчитать по пальцам. А потому ограничение монаршей власти законами следует считать безусловным прогрессом.
