Профессор увидел, что я слушаю его с раскрытым ртом, и совсем в раж вошел, дипломатов вокруг уже в упор не замечает, весь сосредоточился на благодарном слушателе.
— Ведь раз вы на такой уровень забираетесь, — продолжает он, — то, наверное, ведь и приглашения с припиской «Black Tie» («Черный галстук»), получаете?
— Бывает, — признался я.
— Ага, значит, в смокинге надо приходить. И вот тут вы совсем себя выдать можете, всю карьеру испортить. Если явитесь на такое торжественное мероприятие, на «черный галстук», в новом смокинге, то сразу исключите себя из круга влиятельных людей. Поверьте, никто вас всерьез принимать не будет. Потертость смокинга — это вообще, если хотите знать, наиглавнейший признак принадлежности к избранным. К элите нашего общества. К тем, кто достоин хоть какого-то интереса. И вообще, в новом смокинге, — тут профессор, оглянувшись, наклонился к моему уху и вторую часть фразы прошептал, чтобы никто, кроме меня, не слышал, — так вот, в новом смокинге вас даже за лакея принять могут!
Убедившись, что нагнал на меня достаточного ужаса, профессор смягчился:
— Но дело, конечно, не в этом — это ведь не снобизм. Или не совсем снобизм. Это на самом деле кастовые признаки, наша униформа, если хотите, по которой мы отличаем своих от чужих.
Тут я с благодарностью вспомнил тестя, который подарил мне свой слегка видавший виды смокинг. Правда, размер у нас с ним не совсем одинаковый.
— А ничего, — спросил я профессора, — если смокинг мне будет чуть-чуть маловат, если он мне слегка жмет?
— Из двух зол, конечно, это наименьшее. Щиколотки не видны?
— Нет, вроде не видны.
— Ну, тогда сойдет, — сказал профессор.
Тут моя жена, слышавшая лишь часть беседы, принялась рассказывать, как поразили ее англичане своим небрежным отношением к одежде. Особенно она обратила на это внимание, когда летела из Москвы и рейс сильно задержался. Англичане улеглись прямо на пол, некоторые женщины даже в кашемировых пальто. Сразу было видно, кто есть кто: все русские мучились, но стояли, а англичане валялись и отдыхали.
— Ну, это они просто боялись показаться смешными, нелепыми, слишком серьезно относящимися к своей одежде, — задумчиво сказал мэтр.
— Скажите, — продолжала жена, — а правда ли, что в Англии считают: если мужчина красиво, элегантно одет, то он, видимо, того…
— Что — того? — не понял профессор.
— Queer… Gay… по-русски — «голубой», — понизив голос, пояснила моя супруга.
— Тише, тише, — испугался профессор, — об этом нельзя говорить вслух!
