Поэтому я понимал, что мой друг, семейная жизнь которого сложилась несчастливо, вполне мог «в зените лет» влюбиться в такую девушку и что она может стать его последней, яростной и почти безумной любовью. Это все понятно, в этом нет никакой эксцентрики.
Поначалу они были вполне счастливы друг с другом. Но потом все разладилось. Не буду вдаваться в деликатные подробности, но, как мне кажется, дело было совсем не в разнице в возрасте, а в роковом различии в национальной психологии, во взаимном недопонимании. Если уж у русских с англичанами так часто возникает проблема совместимости (см. главу «Жить с англичанами»), то пропасть, разделяющая продукты столь далеких друг от друга культур, как британская и китайская, в несколько раз шире. Кому-то удается ее преодолеть, и это прекрасно, но все же, на мой взгляд, это почти подвиг.
Дэниэл утверждает, что он вовсе не надеется вернуть любовь своей жизни — это уже невозможно. И не пытается своей возлюбленной что-то доказать. Вовсе нет. Просто вдруг он ощутил такой вот могучий порыв-импульс погрузиться в китайскую культуру с головой.
Но себе он что-то, наверное, доказывает. И как! Работает по десять часов в сутки: в будние дни учит этот невыносимо сложный язык, занимаясь поочередно то чтением, то письмом, то устной речью. А в выходные — изучает историю и культуру, совершает ознакомительные поездки по стране.
Времени на отдых и размышления Дэниэл решил себе не давать. Вообще. Живет один в очень скромной съемной квартире в Пекине.
И так уже почти два с половиной года. Лишь несколько недель в году Дэниэл проводит на родине. И это единственная возможность нам с ним пообщаться. Мне его очень не хватает, но не буду эгоистом…
Поразительны эта стальная сила воли, эта упертость, сумасшедшая решимость, направленная не на обретение конкретных материальных и прочих благ. И не на усладу честолюбия. А на нечто куда более абстрактное, чего Дэниэл сам до конца и объяснить-то не может. Или не хочет.
Целеустремленность его дает свои результаты. Он уже прилично говорит по-китайски, читает газеты, пытается освоить историческую и даже замахивается на художественную литературу. Но зачем?
Отсутствие ясного, обыденного, банального ответа на этот вопрос, мне кажется, делает эту ситуацию вполне эксцентричной. А моего друга, соответственно, эксцентриком.
Дэниэл, наверное, не сделает великих открытий, но выдающимся китаистом, не сомневаюсь, станет. Заткнет еще за пояс многих светил.
