Клео показала подруге язык:
— У меня есть занятия поинтереснее чтения.
Она кривила душой. Всю последнюю неделю, бодрствуя, она занималась в основном беспокойными метаниями с места на место, а по ночам ее терзали кошмары. Если же принцесса в самом деле пыталась отвлечься чтением, воспаленные, покрасневшие глаза вотще скользили по строчкам.
Эмилия наконец отложила кисть и устремила все внимание на Клео.
— Наверное, стоит пойти под кров, — сказала она. — Туда, где тебя не рассмотрят глазки-бусинки пернатых соглядатаев…
— Можешь сколько угодно смеяться надо мной, сестрица, но так я себя чувствую и ничего не могу с этим поделать!
— Понятно. Возможно, это давит чувство вины за то, что произошло в Пелсии.
На Клео тотчас накатил приступ дурноты. Она подняла лицо к солнцу. Здесь было так тепло, но холод, которого она набралась в Пелсии, словно бы угнездился у нее в костях. Принцессу знобило все время, пока их корабль возвращался домой, она никак не могла согреться. Внутренний холод не покидал ее еще много дней, даже после возвращения в уют и тепло.
— Чушь, — солгала она. — Я уже и забыла об этом.
— А ты знаешь, по какому поводу отец созвал сегодня советников?
— И по какому же?
— Они собирались говорить о тебе. И об Эроне. Вообще обо всем, что случилось в тот день.
Клео почувствовала, как от лица разом отхлынула кровь.
— И что они говорят?
— Тебе не о чем беспокоиться.
— Если бы это было правдой, вряд ли ты бы заговорила об этом!
Эмилия поднялась с кресла. Встав, она чуть помедлила, восстанавливая равновесие. Мира озабоченно вскинула голову, потом отложила шитье и поспешила к ней. Последние две недели у Эмилии часто болела и кружилась голова.
— Расскажи мне все, что знаешь, — с беспокойством глядя на Эмилию, настаивала Клео.
— Смерть сына виноторговца, похоже, отозвалась отцу некоторыми политическими затруднениями, — ответила та. — Скажу тебе даже больше: разразился скандал. Все об этом говорят… и кого только не обвиняют. Отец всячески старается сгладить острые углы. Оранос всегда в больших количествах закупал пелсийские вина, но теперь они практически перестали их продавать — до тех пор, пока все не уляжется. Многие пелсийцы вообще отказываются иметь с нами дело. Они очень рассержены и винят отца за то, что допустил подобное. И конечно, просто невероятным образом раздувают тот случай…
— Как ужасно, — вырвалось у Миры. — Я пытаюсь забыть все, что там было, и не могу!
Ну вот, теперь их стало двое. Клео заломила руки, и ее ужас, точно в зеркале, отразился на лице Миры.
