— При раскопках Афрасиаба[2] сначала тоже были найдены глиняные черепки, — парировал Давран. — Да и Помпеи — там тоже начиналось с черепков.
— Времена Помпеи и Афрасиаба прошли, дружище. На твою и мою долю не выпадут такие грандиозные открытия. Поэтому, как говорится, по одежке протягивай ножки. Какой смысл мучить себя и людей, тратить колоссальные средства ради того, чтобы откопать захудалый кишлак?
— Конечно, можно никуда не ездить и строчить диссертации на материале прежних раскопок. Я слышал, некоторые так и делают…
Нияз понял намек и, нахмурив брови, резко сказал:
— Ученый совет пришел к выводу, что в твоих сообщениях нет стоящей информации.
— А может быть, некоторые всезнающие товарищи ввели заблуждение членов ученого совета относительно содержания моей докладной?
Теперь Давран намекал на «руку» Нияза — его родственника, занимавшего руководящий пост в институте.
— Я приехал сюда не по желанию отдельных товарищей.
— Если бы и ученый совет придерживался твоей позиции, то не было бы никакой надобности в твоем приезде. Направили бы приказ о прекращении работ, и все.
— А если бы приехал не я, твой однокашник, а другой?..
— Другой, по крайней мере, со всей серьезностью отнесся бы к нашей главной находке — кисти руки, выполненной из неизвестного материала.
— Да мало ли как мог сюда попасть обломок индийского культового изваяния.
— Совсем не похоже на манеру скульпторов, создававших индуистские и буддийские статуи.
— Но ты уже перерыл сотни тонн грунта, а других подобных находок пока нет.
— А эта найдена всего за три дня до смерти Бекмирзаева. С тех пор работы велись черепашьими темпами. Надо по-настоящему раскопать Язъяван.
Нияз досадливо поморщился и стал озираться по сторонам — спор явно наскучил ему.
— Послушай, Давран, я устал с дороги. Подумаем об отдыхе. И давай не будем напрасно ломать копья. По возвращении я скажу, что не пришел к определенному мнению. Предложу вызвать тебя.
Приедешь и будешь сам сражаться за эту яму.
Они повернули назад. Давран понял, что Нияз и на сей раз хочет выйти сухим из воды. Известно, что многие годы один из руководителей института, дядя Нияза, был на ножах с доцентом Бекмирзаевым, вследствие чего каждое начинание покойного наталкивалось на препятствия. Работы, начатые Бекмирзаевым в Язъяване, судя по первым же находкам, сулили успех. Об этом также ведомо Ниязу. Поэтому, считает он, надо действовать осторожно, не рубить сплеча. Если он станет на сторону родича, а работы в Язъяване внезапно приведут к блестящим результатам, то пострадает не дядя, а он сам станет козлом отпущения. Но ему невыгодно быть и на стороне Даврана. При любом исходе он наживет себе врага. Самое разумное — придерживаться нейтралитета.
