— Шафикул, Моми, уходите! — крикнул он. — Суфия, иди с ними!
— Я не пойду. — Суфия прижала к груди малыша.
Шафикул взял Моми за руку и поволок девушку на лестницу.
Внизу стучали тяжелые ботинки. Путь был отрезан. Тогда они быстро поднялись выше и прижались к стене. Несколько человек в штатском ворвались в квартиру Деманов, и лестница опустела.
Шафикул и Моми сбежали вниз, в тесный дворик и нырнули в заднюю дверь лавки Шафикула.
В комнату Деманов ворвались четыре здоровенных парня в рубашках с короткими рукавами. Двое встали у дверей, двое устремились к Анвару.
— Подите прочь! — гневно выкрикнула старуха. — По какому праву…
— Сиди, — её легко толкнули на кровать. — Потом твоя очередь…
— Руки! — скомандовал один из пришедших Анвару.
Анвар нанес ему сильный удар в лицо. В следующее мгновение он сам увернулся от удара и хотел проскользнуть в открытые двери. Но не успел. Его повалили и били ногами — в лицо, в живот, в поясницу.
Страшно закричала Суфия, заплакал ребенок.
Этот крик долетел до лавки Шафикула; где, присев на корточки за полками с деревянными буддами, шивами, слонами, закусила губы от ужаса Моми. Шафикул стоял над ней, как бы заслоняя своим телом.
Обмякшее тело Анвара волокли вниз по лестнице. Следом скатывалась мать. Волосы ее были растрепаны, платье разорвано, лицо, руки выпачканы кровью — то ли своей, то ли сына.
Анвара забросили в джип, туда же попрыгали ребята в рубашках, и, взревев, машина умчалась.
Растерзанная старая женщина ползла в пыли, и из нее с хрипом вырывалось одно слово:
— Отдайте! Отдайте!..
На мраморных ступенях внутренней лестницы стояли и сидели студенты. Двое юношей с узкими смуглыми лицами пели, аккомпанируя себе на инструментах, чем-то напоминающих гитары. Песня была о солнце, которое каждый день приводит за собой молодое утро; о тонком месяце, выводящем на черный небосвод череду молодых веселых звезд; о старом дереве, которое вот уже сто лет выбрасывает, отбиваясь от смерти, молодые зеленые побеги. Они пели о любимой, поцелуй которой прекрасен, как раннее утро, а взгляд бесконечен и мудр, как вечность.
Певцы поднялись в полный рост и двинулись вниз, к выходу. Молодежь последовала за ними.
…И вот студенты появились в портале университета, растеклись по ступеням внешней лестницы. Между студентами и солдатами была сейчас только полоса брусчатки за чугунной оградой. Дальше шел сквер, и в сгустившихся сумерках угадывались пушечные дула и силуэты бронетранспортеров, полицейских фургонов.
