— Биология, значит, на практике?
— Во-во, дорогой. — Он, видно, не понял иронии. — Лев Толстой тоже землю пахал.
— И босиком ходил, — добавил я и зажмурился. Мне вспомнился наш далекий незабвенный Иван Григорьевич. Во время войны он раздал все свое имущество эвакуированным.
— Босиком-то босиком… — перебил меня Леня, — а вот в хозяйстве ты, наверное, не смыслишь.
— Почему так?
— А идешь, как медведь. Вон прямо в лунку наступил, — он нахмурился, поднял голову.
— Лезут черти. Нет, надо все ж покупать ружье. Права Ритка. Без пушки никак нельзя.
— Кого ты, Леня?
— Что, не видишь — грачи. Полумеры тут не помогут, — он отвернулся и стал говорить сам с собой. Плечи у него ссутулились и выражали страдание.
— О чем ты, Леня, ворчишь? У тебя праздник скоро — жену поздравлять.
— Ой, не говори. Грачевник рядом — прямо беда. По три гнезда на каждой сосне. Что ты посадишь — сразу склюют и выроют. Но ничего! Рита за них крепко взялась. А то ведь — орда, прямо, птичья орда… Вон она кружится, даже просветов нет, — он показал рукой в небо и закричал. Но крик этот утонул, как камешек в море.
— Вот видишь, милый, даже не обращают… — он повернулся ко мне и стал обтирать платком щеки. Его красивые рыжеватые волосы скатались в мокрые сосульки, возле губ проступили морщины. Мне стало его даже жалко. Я вспомнил, как однажды Иван Григорьевич вызвал его к доске и обратился к классу: «Посмотрите, ребята, на нашего Леню. Он лучше всех знает мой предмет. Я верю, что он в жизни займется наукой…» Высокий худенький мальчик смущенно моргал, а по лбу пробегала нервная складка. Сейчас она тоже была — эта складка. И еще одна и еще. Он почему-то состарился. Да что с тобой, Леня?! — вдруг закричало что-то во мне, но я не проронил ни звука. Сдержался. Зато птицы без остановки кричали. Иногда они пролетали прямо над нашими головами. Им хотелось то ли защитить кого-то, то ли напасть на нас. Я даже видел, как они целились прямо на наши головы и сразу снижались, но потом отворачивали. А Леня все шел и шел вперед.
— Вот это все, милый, мое богатство. Пять соток арбузов, а рядом — огурчики, дыньки. — Глаза у него блестели, и мне не нравились ни эти глаза, ни это снисходительное слово «милый». Откуда оно? Называл бы лучше по имени. Но Леня не давал мне задуматься:
— Всходы по весне были добрые. Если б не птицы. Не успеет листик проклюнуться — они тут как тут. И прямо живьем, целиком глотают. Хорошо, что Рита придумала. Теперь немного боятся… Да вот смотри… — и он показал рукой вправо. Там была воткнута палка, а на ней трепыхалась черная тряпка.
