База затянута дымом. По территории сейчас передвигаются только перебежками, от укрытия к укрытию, либо под защитой брони. Противник бьет из всех видов оружия, кричит в громкоговорители, что настал смертный час всех русских. В санитарный барак то и дело доставляют раненых бойцов. Убитых же просто стаскивают в полуразрушенный ход сообщения, что ведет к разбитому штабу.
Павлика зацепило, когда он разгружал на передовой боеприпасы.
Осколок попал в позвоночник, и в грудь еще, кажется, добавило. В тот момент Тайга находился в крайней стрелковой ячейке среди ящиков с гранатометными выстрелами, работал из подствольника по наступающим цепям. Рядом с малым легкобронированным тягачом, который доставил к соседнему блиндажу патроны с гранатами, разорвался снаряд. Тайга оставил оборону на откуп пулеметчику в вылинявшей спортивной шапочке с надписью «Reebok», метнулся собирать раненых. Так и встретился с переломанным Павликом.
Сейчас боец лежит в санитарном бараке на осклизлой от крови клеенке и силится услышать стрекот спасительных вертушек. Ему вкололи ударную дозу промедола, боли Павлик не чувствует. Тайга сидит рядом, смотрит в бледное лицо товарища и ободряюще стискивает тонкую мальчишескую ладонь, вспоминает недавний ночной разговор о мечте и слова Павлика о приготовленном цинке. Конечно, он шутил. Но шутил мрачно, нехорошо шутил. Неужели человек может чувствовать приближение насильственной смерти?
— Давай к нашим, — наконец говорит Павлик. — Кажись, снова полезли.
Из-за огромного слоя бинтов он похож на мумию. Только бинты эти бордовые. И тянет от них не царскими почестями, а скорой кончиной.
Тайга кивает, берет автомат и выходит из барака. На улице майор-медик с отцом Николаем принимают новую партию искромсанных людей. Когда носилки с ранеными заносят в барак, майор присаживается у грязной стенки, закрывает лицо руками. Потом, словно опомнившись, встает, исчезает внутри. У многих тяжелые повреждения внутренних органов, перебиты конечности. Это тебе не грибок залечить в полевых условиях раствором хлорамина, но майор бьется за каждого пациента.
Вцепляется в страдающих и держит их здесь, на земле.
Старый контрач ловит попутную БМП и уезжает на передний край.
Механик в разорванном тельнике на ходу жадно курит, наводчик-оператор что-то орет в шлемофон и ведет беглый огонь через головы своих. Противник прет буром, наши пулеметчики едва успевают менять раскаленные стволы. Хорошо еще, жива минометная батарея Родионова, и фыркают АГСы.
