Разительное несоответствие между лицом и кистями рук превращало благообразного профессора в предательскую карикатуру на самого себя, но и придавало его облику черты беззащитности и доверчивости. Одет он был в джинсы, терракотового цвета рубашку и спортивные туфли. Профессор прошелся по сцене, сейчас он говорил слаженней и увлеченней, чем раньше, то и дело вовсе теряя связь с аудиторией. С самого начала своей лекции он заметил в третьем ряду с краю студента, который слушал его с жадным напряженным вниманием. Сейчас этого было достаточно, и оратор обращал свое послание туда, где сидел паренек.
Зал между тем жил своей жизнью. Студенты беспрерывно выходили и возвращались, жевали, первый ряд спал. Девушка перед самым носом профессора боролась с дремотой, засыпая, деревенела и цельным бруском укладывалась набок на стулья, касаясь которых бодро-ошалело вскакивала и вытягивала шею в сторону лектора — вся внимание. Сквозь дремоту она иногда различала имена: Гейне, Кафка, Ницше, Вальтер Беньямин, Марсель Дюшан, Деррида.
— Служение единому абстрактному Богу требует гипертрофированного душевного напряжения, часть которого может быть снята и переложена на изображение, воспринимаемое зрением. Таким образом, в христианской религиозной практике, в отличие от еврейской, молитва расщепляется, будучи направленной по двум руслам: одна ее часть адресована воображаемой абстрактной Божественной субстанции, другая — зримому материализованному средствами искусства образу-иконе.
Внимание студентов тоже, надо сказать, было направлено по двум руслам: сидящая в центре аудитории влюбленная пара составляла серьезную конкуренцию доктору философии. Иуда, усатый молодой человек, умело загримированный под Мэрилин Монро, Яков — в серьгах, ногти покрыты ярким лаком, с кокетливо покачивающейся ноги спадает туфель на каблуке. Оба праздничные, они то и дело прикасались друг к другу руками, и эти прикосновения электризовали атмосферу в зале. В последнем ряду сидел Гад, отвергнутый любовник Иуды, он старался не смотреть на счастливого соперника. В аудитории было много девушек, среди них несколько настоящих красавиц, но все они выглядели скучными и неприбранными. Рядом с влюбленными, подвернув ноги по-турецки, в глубине тенистого шелкового шатра своих волнистых волос восседала Лия, давно и безнадежно влюбленная в Гада. Девушка посещала дорогого частного психолога, который считал, и справедливо, что неразделенная страсть плохо влияет на здоровье. Лия держалась очень прямо, на ее скрещенных лодыжках лежала тетрадь, в которую мелкими ровными буковками справа налево левой рукой (более половины студентов, сидевших в аудитории, были левшами) она конспектировала лекцию. Оливковые глаза молодой женщины были прекрасны, даром что звалась она Лией
