Черты небесного жителя отдаленно напоминали Проклу старого пьяницу Митрича. Однако главная примета не совпадала. Одна из ног у ТОГО Митрича была деревянной. Это Прокл хорошо помнил, поскольку Митрич был ярым болельщиком «Целинника», и, когда команда проигрывала, он, по обыкновению хмельной, выскакивал на поле, пытаясь личным участием помочь в беде любимой команде. «Куда ты на деревяшке-то?» — пытались вразумить его земляки, изловив и выводя с поля. На что Митрич, подумав, отвечал: «Зато бутсов не надо. Гол не забью, так я этим заринцам все ноги переломаю». Несмотря на одноногость, был он человеком веселым, можно даже сказать оптимистом. Понятно, что частушка автора не имеет, но одну из них точно сочинил Митрич:
Хорошо тому живется,
У кого одна нога:
У того яйцо не трется
И не надо сапога… Ийех!
— Митрич? — спросил без особой надежды Прокл.
— Я за него, — охотно подтвердил предположение старик и прищурился, вглядываясь в лицо незнакомца. — Кто такой? Почему не знаю?
Прокл назвался.
— Проклуша! — не поверил своей радости Митрич, глаза его заслезились, и он раскрыл объятья.
— Где ж ты скитался, простая душа? — приговаривал он, тиская земляка железными крестьянскими лапами. — А я смотрю — что за чудо? Вроде и не местный, а без нимба. Сейчас редко кто без нимба там-то. Хороший человек, думаю, раз без нимба. Я же помню, Проклуша, как ты заринцам с самого центра плюху в девятку положил. Так сетка и затряслась. Ах, ты, землячок мой дорогой! Худо там-то пришлось? Худо, худо… Кому там хорошо-то сейчас? Ишь бородой-то похлеще меня зарос… Смотри-ка — седина в бороде. Ты ж еще молодой?
Давно уже Проклу так рад никто не был. Растрогался Прокл. Умилился. Губы так и заплясали. Мужик горе всегда стерпит, а вот на радость — слаб. Ой, слаб! Обильно потекли скупые мужские слезы. Как хорошо получилось, что первый встречный человек в раю оказался новостаровцем.
— Давно ты здесь, Митрич?
— Я то? — не понял земляк, — так и не уезжал я никуда из Новостаровки.
— Это — Новостаровка? — не поверил Митричу Прокл, разглядывая дрожащее через слезу чудо за спиной своего верного болельщика.
— Неужто там, в запузырье, о нас не слышал? — удивился и даже, кажется, слегка обиделся Митрич, отстраняя от себя земляка.
Прокл смутился и отрицательно покачал головой.
— Ну, Проклуша, долгая это история, — вдохновился Митрич, — такая это история, что без пузыря никак не разобраться.
С этими словами засунул он по локоть руку в карман штанов и, недолго пошаривши там, извлек початую бутылку, заткнутую луковицей, — тут тебе и выпить, тут тебе и чем закусить есть.
