Когда Ратанов совсем уже потерял терпение, паром наконец тронулся с места и поплыл против несильного течения. Сквозь пелену мелкого ночного дождя не было видно ни воды, ни неба. Река только угадывалась в негромких равномерных всплесках воды. Минут через десять паром остановился. Они съехали на берег и повернули на лесную дорогу. Теперь у них было в запасе верных полчаса до прибытия следующего парома.
— Мне завтра к десяти утра в детский дом, — нагнувшись к Ратанову сказал Тамулис. — Мы договорились с ребятами провести игру.
— Что это за игра?
— На внимание. Комсомольцев из оперативного отряда они не знают. Расскажу пионерам из детдома их приметы и расставлю по улицам, так, чтобы они друг друга не видели. А комсомольцы пройдут мимо них в числе прохожих. Кто из ребят узнает их по приметам, должен подойти и спросить, сколько времени. И получит за это специальный талончик. Ну, у кого окажется больше талончиков, тот самый внимательный. Мы в школе милиции так играли…
— Может, вам изучить с ними какое-нибудь наставление по оперативной работе? — пряча улыбку, спросил Егоров.
— Закончишь игру и иди домой, — сказал Ратанов. — На работу выходи только утром во вторник. Постарайся эти два дня хорошо отдохнуть.
Он хотел сказать это бодро, но слова прозвучали помимо его воли невесело и скучно.
— Лес до самых Барбешек будет, товарищ капитан, — предупредил шофер.
Он вел машину легко и быстро. До уголовного розыска он работал в Москве, возил замминистра, потом — в областной газете. Ему принадлежали рекорды области для машин класса «победа» в езде по разбитым тракторами и МАЗами дорогам.
— Смотри, Эдик, — сказал осмотрительный Егоров, — не влети куда-нибудь.
— Будет порядок, товарищ майор, — отозвался тот, — как от Огарева до Фрунзенской набережной…
Вскоре фары нащупали впереди изгородь из березовых кольев и небольшую заброшенную избушку.
— Старая застава, — сказал шофер, — рядом деревня.
Дорога в деревню была закрыта шлагбаумом — длинной суковатой жердью, которую Тамулис оттащил в сторону, а когда машина проехала, положил на прежнее место.
— Приехали, — сказал Эдик.
Магазин в Барбешках находился на самом краю деревни, почти у самой дороги, — деревянная изба-пятистенка с небольшими, закрытыми ставнями окнами. На другой стороне дороги стояла маленькая будка сторожа, который, по-видимому, спал.
Они обошли вокруг магазина: крыльцо, четыре окна с трех сторон, лестница на чердак, кадка с водой на случай пожара. Метрах в двадцати от магазина начинался кустарник, а за ним шел лес, окружавший Барбешки, и еще с десяток деревень, разбросанных по старому тракту. В память основателей они до сих пор назывались починками — Васильевским, Федоровским… Это да еще сам тракт, которым никто уже не пользовался, и было тем единственным, что напоминало о старине.
