Он сорвал последнюю простыню, которая как раз растянулась перед ним. Ципель вскрикнула от неожиданности и вздрогнула, выронив из своего подвернутого фартука пригоршню бельевых прищепок, которые держала там. «Что ты наделал!» — ахнула она, заметив длинную вереницу сброшенного наземь белья. — «Я шел к тебе», — ответил он просто. — «С ума ты сошел, — сказала Ципель, нагибаясь, чтобы подобрать последнюю простыню, — теперь придется перестирывать все, что ты уронил!» Ее голос был скорее печален, чем сердит. Она снова спросила: «Зачем ты это сделал?» Он дал тот же ответ: «Чтобы прийти к тебе». Она взглянула на него с удивлением и переспросила: «Прийти ко мне?» Она уже могла лишь повторять за ним, как эхо. Желание Таде сбросило ее голос на землю вместе с сорванным бельем. Она сидела на корточках, шаря руками в холодной траве среди деревянных прищепок. Она почувствовала, как ветер проворно скользнул меж ее пальцев, как закоченели ладони.
Они застыли на некоторое время, он — стоя над ней, она — присев в траве, неподвижные и немые. Они не смотрели друг на друга. Ветер был их взглядом. Им было холодно, но они не сознавали этого. Холод стал их кожей.
Ветер внушил им жесты, так же грубо, как трепал белье, еще висящее на веревках. Ципель резко вытянула руки и вцепилась в его бедра. Она даже не понимала, зачем: то ли искала опору, чтобы выпрямиться, то ли чтобы Таде тоже опустился на колени. Он медленно присел напротив нее. Их колени столкнулись. Она все еще цеплялась за его бедра. Он поднес руки к ее лицу и некоторое время гладил его, не касаясь. Чуть тронул виски, щеки, скользнул пальцами к приоткрытым губам. Они не смотрели друг на друга. Их глаза были так удивлены, так напуганы, что они постоянно отводили взгляд. Он прикоснулся кончиками пальцев к ее обнажившимся зубам. И не отличил собственных ногтей от ее зубов. Он уже не отличал ее тела от своего. Она тоже поднесла руки к его лицу, словно изучая наощупь.
Они были совсем близко друг к другу, лицом к лицу, но глядели в сторону, не целуясь. Лишь прикасались друг к другу, натыкаясь вслепую, почти обдирая кожу. Вдруг он как-то съежился и ткнулся головой в ее колени. Она опрокинулась. Ветер, дуя вровень с травой, обтекал, окутывал их тела. Таде терся головой о ее живот, она обвивалась вокруг него. Но в них было слишком много исступления, чтобы овладеть друг другом по-настоящему.
Они стали кататься по выгородке под хлопанье простыней, платьев, рубашек. Ползали в траве, словно ветер прижимал их к земле, словно они хотели вгрызться в землю. Они встали на ноги, лишь добравшись до амбара. Тогда он схватил ее за волосы и сказал ей: «Идем! Возьми меня! Возьми к себе».
