На верхушках гор выпал и не растаял снег, первый знак окончания летнего сезона. Завершились последние восхождения, активность в лагерях сменилась на несколько дней бездельем и неторопливой подготовкой к отъезду. Он уехал вместе со всеми. На осиротевшей поляне остались следы от палаток и задымленные, опустевшие очаги.
* * *
Теплый ветерок проникал сквозь распахнутую настежь входную дверь, колыхал занавески у раскрытого окна и вытеснял затхлый воздух хижины струями свежего осеннего воздуха. Каждый предмет и деталь убранства хижины хранили милые сердцу следы заботливой руки Круглолицей. И корешки ровно выстроенных на полке книг, и пустой, чисто вытертый стол, и аккуратно убранная постель. Он занес внутрь рюкзак и сумку, присел на покрытый тонким слоем пыли стул и стал наблюдать, как Монета обнюхивает углы дома, к которому успела привыкнуть за короткую весну. Обнаружив все знакомые запахи, за исключением одного, Монета закончила свой обход и разлеглась на полу. Круглолицая, судя по всему, провела лето в родительском доме и наведывалась сюда изредка. Ее запаха в хижине не хватало и ему. Он стал неспешно распаковываться.
После дня одуряющей дороги они спустились с по-осеннему холодных высоких гор и прибыли в еще по-летнему теплый, оживленный город, провели один день в гостях у Солдата, затем сели опять в машину и через несколько часов с тихой радостью окунулись в ласкающую глаз безмятежность ущелья. Они были наконец дома. Все вокруг источало тепло и комфорт. И красные породы главной вершины, и поблескивающие на солнце выгоревшие склоны, и пожелтевшая листва кустарника в овраге. Дикая яблоня позади хижины уже приготовилась сбрасывать с себя перезрелые плоды, в притихшем ручье через гладкие камни лениво перекатывались медленные струи.
Солдат встретил его по прибытии в город и, не обращая внимания на возражения, привез к себе домой. Весь следующий день они провели за едой, спиртным и разговорами. К вечеру стали собираться друзья, застолье разгорелось с новой силой и закончилось поздней ночью.
Проведший все лето дома, Солдат побелел. Его обычно загорелое, обветренное лицо округлилось и помягчело. Поврежденная рука слегка неестественно свисала из рукава просторной футболки. Солдат был доволен ее выздоровлением и уже начал восстановительные тренировки, по словам жены, с чрезмерной активностью. Он любовно показывал свои шрамы и охотно повторял подробности операций. Рука заметно отличалась атрофированностью от здоровой, но, зная Солдата, никто не сомневался, что она вскоре наберет прежнюю железную крепость.
