— Эмили злится лишь потому, — усмехнулся Фрэнк, — что ей хочется иметь свой дом, но она не может найти глупца, который согласился бы предоставить ей его.
— Мама, я не потерплю, чтобы Фрэнк так разговаривал со мной, — покраснев, возмутилась Эмили.
Увидев смущение сестры, Фрэнк расхохотался, и та выбежала из комнаты, хлопнув за собой дверью.
— Фрэнк, — нарушила тягостное молчание госпожа Суинтон, — дорогой, ты же знаешь, как она ранима. Она понимает, что превращается в старую деву, и страшится этого.
— Но почему, о Боже, мы все должны страдать из-за нее! Она невыносима, мама. Она ворчит с утра до вечера. Не представляю, как ты еще выносишь ее.
— Бедняжка Эмили, — вздохнула госпожа Суинтон. — Возможно, я виновата в том, что она такая, уж слишком многого я для нее хотела.
— Чепуха! — воскликнул Фрэнк. — Вы с отцом тоже были счастливы и благополучны только в тот год, когда она родилась. Ведь в первый год замужества ты была счастлива, мама?
— Да, дорогой, конечно, я была счастлива, — быстро ответила госпожа Суинтон, но Фрэнк знал, что она лжет.
Часы на камине пробили десять.
— Уже поздно, — бросив обеспокоенный взгляд на часы, проговорила госпожа Суинтон.
— Вот теперь можно спокойно убирать отцовский ужин, — заметил Фрэнк.
— Верно, — согласилась госпожа Суинтон и направилась к двери.
Через полчаса раздался мелодичный бой, и все трое, посмотрев на часы и убедившись, что сейчас половина одиннадцатого, вернулись к своим занятиям. Еще через полчаса повторилось то же самое, но никто из членов семьи, расположившихся в гостиной, даже не думал о том, чтобы идти спать.
Было около двенадцати, когда стук лошадиных копыт по мостовой и бряцание уздечки заставили их насторожиться. Через некоторое время наемный экипаж остановился у двери дома, и снаружи послышался звук, похожий то ли на рыдание, то ли на стон. Госпожа Суинтон поспешно покинула комнату и по тускло освещенному чадящей лампой коридору направилась в холл.
Эмили последовала было за ней, но возле двери остановилась. На ее лице отражались тревога и любопытство. Казалось, девушка хотела проверить, подтвердятся ли ее опасения.
Только Фрэнк остался неподвижен. Он прислушивался к происходящему, сохраняя при этом полное хладнокровие.
Госпожа Суинтон открыла входную дверь. До Фрэнка и Эмили донеслись какие-то неясные голоса, затем незнакомый мужской голос воскликнул:
— Осторожнее, сэр! Вот так! Помогите нам, мэм.
Нетрудно было догадаться, что происходило в холле, и, когда пьяный голос сердито произнес: «Что вы, черт побери, делаете?», Фрэнк медленно поднялся и обратился к Эмили:
