Поговаривали о диверсии. И ранним октябрьским утром сквозь плотный осенний туман соседи разглядывали чёрный «воронок», остановившийся возле Маруськиного дома. В него затолкали Маргошу с дочкой и трёх мужиков.
Один из них попытался сбежать, но меткая пуля НКВДешника прошила ему ногу и его волоком втащили в машину.
Непутёвую Маруську с дочкой в посёлке больше никто не видел. Поползли слухи о том, что они укрывали диверсанта, пустившегося в бега после поджога мазутного хранилища. Вроде бы его потом поймали и расстреляли, как и Маруську с дочкой.
Многие соседи, в том числе и Александр, не веровавшие в бога, перекрестились в благодарность за то, что в утро ареста они находились дома или на работе, а не в гостях у Маруськи.
Хотя в её причастность к поджогу никто не верил.
Даже Лизавета стала примерной женой, но не долгое время.
После окончания техникума работу по полученной в техникуме специальности рядом с домом Нюрка не нашла. Но ей повезло и школьная подруга Клава устроила её телефонисткой на коммутатор, размещённый в, наводившем жуткий ужас на жителей посёлка, мрачном здании НКВД.
В её трудоустройстве помогли не только не простые Клавины родители, но и Нюркина безупречная пролетарская семья, а так же её синие глазищи в длинных трепетных ресницах и наивная, ещё детская непосредственность.
Нюркин начальник — героического вида майор Фильчиков явно покровительствовал ей по работе, и иногда провожал «свои подопечные Анютины глазки» до её дома.
Нюрке льстило, что она идёт рядом с подтянутым мужчиной в форме, сильным и обладающим реальной властью, а не с сопливым пацаном. Его дорогой одеколон, смешивавшийся на мокром воздухе с запахом начищенных до блеска сапог, вызывал в Нюрке одновременно и чувство отторжения и поклонения.
— И чего этому козлу облезлому от тебя надо? — возмущалась Наталья. — Ведь не в большом городе живем. Соседи вон уже шепчутся, хоть на улицу не выходи. А на каждый роток не накинешь платок!
— Ну что ты, мам, подумаешь, провожает он меня. Сама знаешь, время сейчас какое. Страшно из дома выходить, — краснея, оправдывалась Нюрка.
Время действительно было лихое. Отпущенные по амнистии по случаю смерти Сталина уголовники просто обнаглели: убивали по всякому поводу и без. Ограбив продуктовый магазин, застрелили старика — сторожа. Зарезали Гришиного друга за отцовские командирские часы. Зверски замучили и задушили проволокой вместе с двумя её огромными собаками одинокую жившую врачиху. Пытали — видно золото искали и деньги. Погибла от их рук и бабка Пчелинцева, отважно вставшая на защиту своего кошелька.
