— Ну, начинается, сама же хотела! — негодовала Марина.
— Это ты хотела, а не я, — Анна держалась стойко.
— Правильно! Ну конечно: нет, чтобы сразу отказаться! Сначала надо голову заморочить, чтобы человек помыкался, билеты через знакомых достал. Я думала, что ты серьёзнее! — Эмоции переполняли Марину и готовы были выплеснуться на всех присутствующих.
— Да мне и надеть нечего, — начала сдаваться Анна, добитая последними словами Марины.
— Моё синее платье наденешь, кримпленовое. Мне оно узковато, а тебе в самый раз будет, — победоносно поставила точку в разговоре Марина и, благоухая тонким ароматом французских духов, величественно удалилась.
— Фу, развоняла тут! — взбешённая Надежда Филипповна рывком открыла форточку.
— А мне запах понравился, — заикнулась было молоденькая Галя и тут же завяла до конца рабочего дня под грозным взглядом Надежды Филипповны.
Не смотря на то, что накануне Марина принесла ей на работу своё платье, Анна твёрдо решила, что ни в какой театр она не поедет. Ей и так хорошо, без всяких женихов!
На субботу Анна назначила себе и Рите банный день.
Она заставила себя с вдохновением пожарить яичницу из трёх последних, обнаруженных в пустом холодильнике, яиц.
Собирая в баню сумку с мочалкой, полотенцами и нательным бельём, Анна с болью в сердце отметила, что Ритины трусики просто расползлись от стирки. Куда такие на людях одевать? Позор!
Анна села на диван и долго безучастно смотрела в окно.
— Нет, так нельзя. Вот бельё всё сносилось.
О, Боже! Сил моих больше нет! Маринка вон как сыр в масле катается, а мы тут, как проклятые! Может всё — таки стоит познакомиться с её братом? Человек вот старается, билеты купил. А я ломаюсь. Может съездить, не съедят же меня, в конце концов! А вдруг он человек хороший и у нас всё сложится. Ведь не может всегда быть только плохое? — Ощутив прилив энергии, Анна взяла вёдра и пошла таскать воду из колонки. — Ничего, сегодня дома ополоснемся!
Во второй половине дня суета перешла в лёгкий мондраж, а потом в сплошное раздражение. Большой двойной пучок, сооружённый Анне в парикмахерской, никак не хотел пролезать в вырез Марининого платья, на чёрных лакированных туфлях обнаружилась трещина, чёрная сумка казалась великоватой для выхода в театр. А тут ещё и синий мамин кулончик куда — то запропастился.
— Рита, ты кулон не видела? — нервничала опаздывавшая на электричку Анна, вытряхивая на стол содержимое потайной коробочки.
— Нет, мам, не видела. А может ты переложила его куда — нибудь? — зашла в комнату дочь и ахнула. — Ой, мам, ты такая красивая, прямо как артистка какая!
