— Хочешь попробовать? — Чарли протянула ему сито, в ее зеленых глазах читался невысказанный вопрос, и он отмахнулся от горьких мыслей, отбрасывающих тень на такой прекрасный день.
— Нет, спасибо, я предоставлю это экспертам.
Она посмотрела на свою пораненную руку и показала ему:
— Да, я настоящий эксперт.
Ему вдруг захотелось схватить ее ладонь и поцеловать ранки.
— Признайся. Ты хотела поиграть здесь так же, как и Тайгер.
— Ты разгадал мою тайну.
Лука не был дураком. Он обожал женщин, любил их длинные ноги и соблазнительные изгибы, вызывающие глаза, мягкий смех, взгляды из-под ресниц и игривые улыбки.
Но в Чарли было что-то особенное.
Может, намек на уязвимость под маской строгой профессиональности; то, как она обращалась со Штормом, как она свернулась на диване прошлой ночью, расслабленная и спокойная, что почему-то очень нравилось ему на глубоком подсознательном уровне. В любом случае она заинтриговывала его, как ни одна другая женщина, и при одной этой мысли ему хотелось бежать назад в Лондон без оглядки. Но не только она была здесь профессионалом. У него тоже была работа, и чем быстрее закончится этот тур, тем быстрее он сможет вернуться к жизни, которую он сам создал: без сложностей, без эмоций, без привязанностей.
Чарли опустила лопату в грязь и надавила на нее.
— Когда я узнала, что Шторм везет в эту поездку своего незаконнорожденного сына, я представила себе неуравновешенного, капризного ребенка, но Тайгер очень милый. Совсем непохож на своего отца.
Лука замер. Он ненавидел слово «незаконнорожденный». Он слышал его слишком часто и устал от него. «Ублюдок» стало меньшим из оскорблений, которые он слышал в частной школе для мальчиков, куда устроил его дед.
Чарли пораженно уставилась на него:
— Прости, это было неуместно. Я не хотела…
— Забудь.
Он забыл и каждый день делал что-то, чтобы заставить себя гордиться тем, что он Петрелли.
Она покусала нижнюю губу и потопталась на месте, прежде чем выпалила:
— Тебя это беспокоит?
— Что я не настоящий Ландри? Что я знаменитый незаконнорожденный сын Рэда?
Что вся семья избегала его, кроме деда? Что на него не обращали никакого внимания? Что его выгнали с похорон отца, сказав, что он был ему никем? Что над ним смеялись и издевались в школе на дне отца, потому что у него не было отца?
Лука почувствовал, что старые обиды вот-вот вырвутся на свободу, и покачал головой:
— Мать была дурой, встречаясь с обрученным мужчиной и специально забеременев от него. Рэд бы никогда на ней не женился. Он моментально бросил ее, но она не перестала любить его и провела всю жизнь, пытаясь заставить его признать ее и меня.
