– Ведь ты же его, мерзавец, наверное, украл, – задумчиво произнес Сомов, словно прочитав мысли Мондрагона. – Украл, а?
Гибкий прут коротко свистнул в воздухе, и среди зеленых пятен краски, украшавших лицо паренька, расцвела сочная красная полоса. Прут рассек кожу в сантиметре под левым глазом, и Сантьяго ахнул, представив, что бы случилось, если бы удар пришелся чуть выше.
Мальчишка вздрогнул, но не отшатнулся. Когда Сомов опустил руку, он шмыгнул носом, осторожно приложил тыльную сторону ладони к рассеченной щеке и внимательно посмотрел на оставшийся на коже кровавый след.
– Больно лупите, барин, – сказал он недовольно. – Не крал я его, говорю же – брат подарил. Брат у меня десантник, в войсках наций в Африке воевал. Месяц назад в отпуск приезжал, вот арбалет привез...
– Так ты, значит, Сашки Кондратьева младший сын. – Сомов, казалось, сменил гнев на милость, и Мондрагон облегченно перевел дух. – Как зовут?
– Иван Кондратьев, барин, – четко, по-военному ответил мальчик. – А про арбалет у кого хотите спросите, все подтвердят...
Сомов еще раз рассеянно посмотрел на арбалет. Потом, не выпуская из рук прут, поднял оружие на уровень груди, подергал тетиву.
– Стрелы, – приказал он, протянув руку.
Иван расстегнул висевший на поясе кожаный чехол и достал оттуда четыре толстых арбалетных болта с раздвоенными наконечниками.
– Все, барин, – он вложил стрелы в ладонь Сомова. – Пятую я вниз обронил, когда вы меня окликнули...
Хозяин поместья внимательно осмотрел наконечники.
– Парфянская стрела, – негромко проговорил он. – Понятно.
Мондрагону не понравилась интонация, с которой Антон произнес свое любимое слово. Как будто почувствовав замешательство шурина, Сомов резким жестом протянул ему болты.
– Видишь, какая насечка? Такие стрелы вытащить невозможно, их вырезать надо вместе с мясом. Старая придумка, но действенная...
Сантьяго с некоторым волнением поднес стрелу к глазам. Внешние края раздвоенного наконечника были усеяны крохотными сверкающими шипами. Он попробовал осторожно надавить на один такой шип и тут же отдернул палец, почувствовав болезненный укол. На пальце выступила крохотная рубиновая капелька.
– Аккуратней, Саня, – предостерег его Сомов. – Сейчас они свернуты, как пружинки, только острия торчат, а при сильном ударе пружины распрямляются и каждая такая хреновина входит в тело жертвы сантиметра на два. Не завидую я тому, в кого эта стрела попадет. – Он вновь повернулся к Ивану. – Рысь, говоришь, выслеживал? С такими-то стрелами?
