И тогда я пошел гулять. На улице не было ни души, от этого она казалась тревожной и даже враждебной. Иногда самые знакомые места становятся враждебными, если вместо того, чтобы, как обычно, просто идти вперед, ты останавливаешься и начинаешь озираться.
Когда они заколотили этот подъезд? Дом вот-вот рухнет, но я раньше не обращал на это внимания. А куда подевалась старуха, что жила в ста метрах от нас? Она вечно сидела по вечерам на улице и дышала свежим воздухом, но сегодня — или черт его знает когда — вдруг исчезла. И запертый дом напоминал слепой, наводящий ужас глаз.
Неприятная дрожь пробежала от затылка по всему телу. Мне захотелось обернуться, и я не смог преодолеть это желание. Сзади никого не оказалось, но меня это не успокоило. Если бы родители были дома! И почему они не брали трубку? У меня появилось дурное предчувствие: что-то произошло или происходит прямо сейчас. Я запомнил тот вечер на много лет — свои дурацкие шатания и ощущение надвигающейся беды. Автокатастрофа. Инфаркт. Все разлетается вдребезги именно тогда, когда я решил перевернуть страницу. Я пытался вспомнить, когда в последний раз видел родителей. У меня ничего не вышло, хотя это было всего несколько дней назад. Зато я вспомнил наш последний разговор, обернувшийся скандалом, и мне стало не по себе. Если с ними что-нибудь случится, или даже с одним из них, всю оставшуюся жить я буду мучиться невыносимым чувством вины. Я чуть не заплакал. Может, взять машину и рвануть в Остуни? Я отказался от этой мысли не столько из-за того, что счел ее глупой, сколько из-за того, что не знал, в каком точно месте находится ферма, где отдыхали родители. Я просто понятия не имел, куда ехать.
Я гулял уже около четверти часа, когда встретил мужчину лет сорока с собакой — толстой и страшной дворнягой. Ее хозяин — худющий человек с невыразительным лицом в белой рубашке с длинными рукавами, застегнутой на все пуговицы, — прошел мимо, обдав меня резким запахом пота.
Я попытался представить себе этого человека двадцатью годами раньше, когда ему было столько же лет, сколько и мне. Чего он ждал от будущего? О чем мечтал? Догадывался ли, что душной августовской ночью будет таскаться с мерзкой шавкой на поводке среди чужих домов и припаркованных на тротуаре автомобилей? Когда он понял, что его жизнь убога? Да и понял ли? Каким будет мое лицо через двадцать лет?
Послышался шум машины со сломанным глушителем: она приближалась с улицы Мандзони, а я шел по Путиньяни.
