Потому что подлинно мужская дружба заключается в том, чтобы сообща насиловать одну женщину. Обладать ею вместе, как в ритуальном жертвоприношении.
Губная гармошка в «Turd on the run» раздирала воздух. Предметы, составлявшие обстановку той безликой комнаты, плыли у меня перед глазами, как в горячечном бреду. Мы оба бредили. Кожей я чувствовал вибрацию каждого своего волоска, оголенными нервами воспринимал мир в его новом ужасающем обличье. Полная свобода от абсолютно всех правил. Это был кошмар. Прекрасный кошмар. Он это знал.
Потом он сказал, что изучил привычки одной девушки. Она училась на заочном, жила в квартале Каррасси и работала в пабе, чтобы платить за квартиру и учебу. С работы возвращалась одна, около часа ночи.
Совсем скоро.
Франческо шевелил губами, но их движение не совпадало с производимыми им звуками. Слова долетали до меня откуда-то еще, из другого угла комнаты. Не оттуда, где сидел Франческо. Из какого-то места, которое невозможно определить.
Мы вышли из дома, оставив проигрыватель надрываться. Призрачный голос Джаггера из другого мира пел: I just want to see his face. Барабаны, далекий хор, туман.
Я шел навстречу своей судьбе. Я в этом не сомневался.
Они сразу узнали его, несмотря на то, что он отпустил бороду.
Днем он почти все время сидел дома. Выходил под вечер, совсем поздно, почти ночью. Почти всегда возвращался нескоро, иногда под утро.
Они сразу начали за ним следить.
Иногда он долго и бесцельно бродил по городу пешком.
В другие дни садился в свой неправдоподобно старый «ситроен ДС» — странная фантазия — и кружил по улицам. Нередко выезжал за город. Порой добирался до моря и надолго останавливался на берегу. Издалека вспыхивал огонек его сигареты. Иногда его силуэт вдруг пропадал, не оставляя даже тени. Один раз Кити подумал, что он спит.
Время от времени, опасаясь, что он их засечет, они слезали у него с хвоста. И теряли его из виду, надеясь, что в эту ночь он ничего не предпримет.
Так продолжалось две недели. И Кити, и всех остальных преследовала тревожная мысль: а за тем ли они следят? А вдруг они тратят дни, таскаясь за парнем, вся вина которого лишь в том, что у него глубокая депрессия? Вдруг, пока они безрезультатно кружат по городу и пригородам за развалюхой «ДС», рация сообщит им о новой жертве насильника?
Однажды он наведался в дом своей матери. Оставался там довольно долго и вышел только ночью. И снова, как неприкаянный, отправился слоняться по городу.
