На Пласа Италия шёл мелкий частый дождик, город уже привычно ощетинился большими чёрными зонтами, пахло затхлыми тропическими болотами, давно нестиранным постельным бельём и нежданной тревогой.
Круглые уличные часы показывали восемь двадцать вечера, до назначенной встречи оставалось ещё десять минут. Алекс уселся на тёмно-синюю скамейку под пластиковой крышей, распечатал тощую пачку сигарет «Боливар», купленную в киоске здешнего аэропорта и, щёлкнув зажигалкой, прикурил. Табак был сырым и явственно отдавал свежими дубовыми опилками.
Дождь неожиданно прекратился. Тут же, словно по мановению волшебной палочки невидимой феи, по круглым лужам беззаботно заплясали весёлые лучи предзакатного солнца, а многочисленные чёрные зонты куда-то мгновенно попрятались.
Алекс затушил окурок и ловким щелчком отправил его в приземистую бетонную урну, стоявшую рядом с навесом. Поднявшись с гостеприимной скамьи и пройдя мимо знаменитого бара «Милонга», он подошёл к светло-серому дому, на фасаде которого наблюдалась маленькая белая табличка с тёмно-синей цифрой «8».
Дом, как дом – чётырёхэтажный, узкий, с одной единственной парадной. Таких неприметных строений – в старых кварталах Буэнос-Айреса – большинство.
По узким, слегка выщербленным ступеням серой винтовой лестницы он неторопливо поднялся на третий этаж. На солидной двери тёмно-фиолетового дуба была закреплена прямоугольная светло-бежевая картонка с надписью, выполненной на испанском языке с помощью чёрной краски и детской кисточки для рисования: – «Сон – это жанр, заветный сон – тема…».
– Надо же, самого Борхеса переврали, наглецы такие. Заменили слово «страшный» на «заветный», – недовольно пробормотал Алекс, после чего уверенно надавил на круглую белую кнопку, чуть-чуть выступавшую из тёмно-зелёной стены.
Где-то вдалеке негромко прозвенела мелодичная трель.
Через полминуты дверь приоткрылась.
– Сеньор Алехандро Пушениг? – вежливо поинтересовалась молоденькая невысокая девчонка. – Очень рада вашему визиту. Проходите, вас уже ждут. Если не трудно, то захлопните, пожалуйста, за собой дверь, – плавно развернулась и неторопливо пошла по длинному коридору, элегантно покачивая узкими бёдрами.
«И, в общем, ничего особенного», – подумал Алекс, небрежно толкая дверь ногой. – «Низенькая, худенькая, колючий платиновый ёжик на голове, белая блузка, ярко-синяя юбка чуть выше колен. А сердце, вдруг, забилось учащённо, с ярко-выраженными нотками заинтересованности и тревоги… С чего бы? Может, это её необычные глаза виноваты в данном казусе? Тёмно-зелёные, загадочные, грустные, пронзительные…».
