Список Магницкого, или Дети во сне не умирают | страница 42

В Бутырке на «общаке» повесился отрядный библиотекарь. В камере, предназначенной для хранения книг. Тихий, спокойный парень. Недолго оставалось до освобождения. Будто из дома получил какое-то письмо. Но ни письма, ни предсмертной записки не нашли. Страшно, нелепо.

Пишу в праздник «Единения и согласия». Я – на «больничном». С прошлого понедельника новый начальник ПБ – провинциал из Удмуртии капитан Александр Батькович Расов, 43 года, двое сыновей: 17 и 7. Семнадцатилетний поступил в столичный строительный институт. Ситуация, как у Чингиса. Тот тоже после поступления старшего сына в московский вуз перебрался в столицу. УФСИН дотирует сотрудника 15 тыс. ежемесячно на жилье. Если живешь у родных, вся сумма идет «на карман».

Расов – педиатр и организатор здравоохранения. С сумасшедшими никогда не работал. Из грязи в князи. Так устроено. Управление перевело: служи! Расов приватно изложил мне свое кредо, которое собирается донести до врачей и сестер на общем собрании: «К черту больных! Главное: нам (персоналу) прикрыть свою жопу». Конец цитаты. Мы перевернули страницу.

Отчего врио главврача так дрожит, когда я целую ее в шею? Ну не надо же так зверски краситься!

Перед самым моим уходом с работы «вскрылся» больной Игнацев. Ему и дела не было, что незадолго до этого врио Гордеева принесла коричневые сигареты и угостила «подружек»: Окуневу и Возницыну.

Одурманенные никотином врио главврача, начальница II-го психиатрического отделения и старшая медсестра того же отделения не оторвали поп, чтобы помочь истекавшему «за стенкой» кровью Игнацеву – дорогие сигареты были выкурены только наполовину, уже «зацепило», но основной дурман ждал впереди. Позвали со второго этажа меня с медсестрой Сюзанной.

Мы поднялись на четвертый этаж, где раскланялись с прибалдевшей «начтройкой», пьяными голосами вразнобой дававшими указания «поставить косилу на место».

Игнацев сидел в луже крови в «выписной» камере в конце коридора. Бедняга не хотел покидать стены психушки: «Здесь лучше!.. Ничего, ничего. Сейчас я встану», – бормотал он, весь в крови, как резаная свинья, растопыренными пятернями размазывая быстро густеющую кровь вокруг себя по тюремному полу.

Да, у нас лучше, чем в том бушующем страшном мире за тюремными воротами. У нас многое понятнее. Отношения до крайности обострены и тем очищены от ряда мучительных условностей. Кошкин дом – идеальный антимир.