Уролог быстро выпускает мочу и живо интересуется судьбой майора милиции Евсюкова, открывшего стрельбу по людям из табельного пистолета в гипермаркете.
Замечаю, что сангвинику-эпикурейцу урологу очень хотелось бы, чтобы майор Евсюков у нас лежал. И приехал он не выпустить мочу Савушкину, а спросить про Евсюкова и поглядеть на Кошкин дом. Объясняю, что Евсюков признан вменяемым. Срок будет отбывать на «мусорской» зоне. А как он себя вел? Неясно понимая, о чем речь, в игру включается Альбертина Михайловна: «Тихий такой был!»
Урологу и его медсестре Альбертина Михайловна и инспектор Алексей дозволили заглянуть в глазки двух ближних камер. «У нас хорошо». – «Замечательно!»
Уролог оформляет Савушкину экстренную госпитализацию в городской стационар или в Матросскую Тишину. Мы запрещаем Савушкину пить, чтобы он не наполнил мочевой пузырь до критического состояния снова. Снаружи, в камере теперь раскованного Савушкина, инспектор перекрывает водяной кран, лишая возможности напиться. Савушкин скулит под дверью от жажды. Его ни в какую больницу не вывозят – в смене мало сотрудников, «нет возможности сформировать конвой; пусть ждет утра – новой смены, может, там людей достаточно» (ДПНСИ).
Природа сотворила чудо: моча у Савушкина пошла. Ему разрешили пить. Я всегда говорил, что в мои смены больные не умирают, потому что со мной дежурит «один парень из Галилеи».
Из менее значимого. В комнате, где сплю, рухнула оконная фрамуга. Ветер с улицы – холодрыга свирепая. Прошлое дежурство спал в таблеточной четвертого этажа. Сегодня на третьем этаже, где «спальня», окно отремонтировано. Зато исчезла кушетка: Гордеева эгоистично забрала к себе в кабинет на первый этаж. Спасибо заботливым зэкам! Притаскивают мне тюремную кровать, прежде выделенную врачу Теликову. Сплю с некоторым комфортом: на моих простынях сражающиеся кораблики, нарисованные каким-то душевнобольным, и писать по-прежнему приходится в баночку.
Утром со всеми прощаюсь, надеюсь, как врач – навсегда. Сестры и О. В. смотрят на меня со злобной завистью.
12.03.12
Поехал дублировать заявление об уходе (уже седьмое – Гордеева внаглую забирает их со стола Теликова: «Мы с А. В. проводим работу, чтобы он остался»). Маша из отдела кадров, как водится, «у начальника». Она всегда у начальника, только после трех часов ожидания видишь ее заходящую с улицы. Зато натыкаюсь на «двоих из ларца»: лысый начальник ОРЛС (отдел по работе с личным составом), помоложе – кучерявый, его зам – оба дагестанцы. В Бутырке служат много нацменов, особенно тюрьмы предпочитают, помимо дагестанцев, калмыки.
