24.01.12
Инспектор Алексей: «Главная медсестра Сидоренко носила наркотики, а инспектора Ася (большая) и Маруся (черненькая, маленькая) раздавали больным». Этих инспекторш я знал. В мою смену они, спускаясь по дальней «черной» лестнице, открывали угловые камеры, где сидят «блатняки», и, смеясь, судачили с ними минут по сорок. Все – под видеокамерами. Инспектор Алик и еще одна черненькая инспекторша, называющая себя персиянкой, на самом деле – будто бы узбечка, сделали им замечание. Тогда Ася и Маруся встали около двери второго этажа, чтобы побить персиянку, «которой больше всех надо». Я случайно подслушал разговор, спускаясь по лестнице, и вспугнул мстительниц.
В настоящее время обеих убрали с Кошкиного дома. Стоят на общих бутырских корпусах. Продолжают носить? Раздавать?… Чтобы «не болтали», Сидоренко запугивала говорливых, в частности моего конфиданта инспектора Алексея, что «работает на ФСБ». На эту байку, подкрепленную половым актом в кабинете на первом этаже ПБ, клевали матерые опера.
ОСБ неделю прослушивало мобильный телефон Неприличной, чтобы установить ее связь с Сидоренко. Шеф опять про собиравшиеся Неприличной подписи в защиту подруги: «Уволил бы, да людей нет!» Ложь! Он продвигает назначение Неприличной на должность начальницы I-го психиатрического отделения. Т. к. я не в ладах с Наташей на подсознательном уровне, меня переводят во II-е отделение, где мне, согласно контракту, следовало бы работать с начала карьеры. Это и мера, принятая по Ласковому.
Свято место пусто не бывает: трудоустраивается из Вятки 30-летняя докторша Яркова. Наташа с ней «корешится». Обе, как заигравшиеся в Тарантино, ходят по ПБ, угрожая больным расправой при малейшей жалобе. Сучки агрессивны от страха. Трепещут и страстно хотят кобелей (по Фрейду). У обеих нет по ночам сна, обе сидят на баночных энергетиках. Когда шеф не видит (большую часть рабочего времени), зависают в фельдшерской, поближе к выходу.
Где-то в 15.30 пытался повеситься в камере интенсива толстяк больной Черпышов. Расфиксировался, привязал «вязки» к оконной решетке и был бы таков, если бы не недремлющее око исполнительного инспектора Алексея. Инспектор вскочил в камеру и подсадил больного вверх, одновременно ослабляя петлю. Почему «вязки»? Ну, у нас тут периодические кампании против наручников. Наручники запрещены, всегда снимаются перед комиссиями, мягких «вязок» постоянно нет (рвутся) – медсестра Любовь Станиславовна шьет их дома.
