Ева лежала в постели, глядя на сумерки, и заметила один высохший лист, все еще не опавший с клена. Она решила, что больше не будет декламировать свой спич о беконе. Ведь эта речь банальна и скучна – да и не вполне правдива.
Внизу в кухне Брайан подошел к Александру.
– Пожалуйста, прекратите кормить мою жену. Вы поощряете ее дурацкий каприз не вставать с постели. Заранее могу сказать, эта придурь неизбежно закончится слезами.
Венера и Томас подняли глаза от учебников. Руби, стоявшая у раковины, развернулась, вспугнутая агрессивным тоном зятя.
Александр поднял руки и тихо возразил:
– Но я ведь не могу оставить ее алчущей и жаждущей, так ведь?
– Можете! Да, прекрасно можете! – крикнул Брайан. – Небось тогда она поднимет свою ленивую задницу и спустится на кухню!
– Тихо, тихо, успокойтесь, здесь же дети, – пробормотал Александр. – Ева в творческом отпуске. Ей нужно поразмыслить.
– Но обо мне она ведь не думает? Не знаю, что с ней случилось. Скорее всего, она сходит с ума.
Александр пожал плечами и сказал:
– Я не психиатр. Всего лишь вожу фургон и завтра вывожу отсюда ковер вашей жены.
– Нет, черт возьми, вы этого не сделаете! Если попытаетесь снова войти в этот дом и что-то утащить, я вызову полицию!
– Успокойся, Брайан, – вмешалась Руби. – Этот порог никогда не переступала нога полицейского, и впредь не переступит. – Она обратилась к детям: – На вашем месте, ребятки, я бы надела пальтишки. Похоже, ваш папа готов идти домой.
Александр кивнул и передал сыну и дочери верхнюю одежду. Пока те одевались, он подошел к подножию лестницы и крикнул:
– До свидания, Ева! До завтра!
Не дождавшись ответа, он проводил детей до входной двери.
Брайан не отставал. Когда Александр с Томасом и Венерой вышли из дома, доктор Бобер сказал:
– Никакого, черт возьми, завтра. Прощайте! Всех благ!
Подрастая в Лестере, Брайан сызмальства проявил себя очень умным малышом. Едва научившись двигать двадцать шесть кубиков с алфавитом, он начал расставлять их в определенном порядке. Особенно любил разделять набор на группы по два, четыре, шесть и восемь. Потом он принялся строить – сначала хлипкую башенку из кубиков, которую ни разу не сломал, а всякий раз аккуратно разбирал. А незадолго до своего трехлетия, к изумлению всех, кто это видел, выложил предложение: «Мне скучно».
Его отец, Леонард, попробовал учить Брайана сложению. Вскоре ребенок умел складывать, умножать и делить. Всегда молча. Отец работал в две смены на трикотажной фабрике и приходил домой намного позже того часа, когда Брайан ложился спать. К несчастью, Ивонн практически не разговаривала с маленьким сыном. Она с мрачной решительностью перемещалась по дому с метелкой для пыли в одной руке и влажной тряпкой в другой. Из уголка ее рта всегда свисала сигарета «Эмбасси фильтер». Она редко демонстрировала свои эмоции, но порой бросала на Брайана такой злобный взгляд, что мальчик ненадолго впадал в подобие ступора.
