Лансинг ничего не сказал – он чувствовал, что сейчас необходимо промолчать.
– А потом они отвернулись. Не ушли, а отвернулись, позабыв обо мне. Словно я была ниже предела их достоинства, ниже их уровня жалости и даже презрения. Я была недостойна всего этого. Словно я была пустым местом. Их безразличие обрекало меня на вечное клеймо пустого места. Может, это и слишком сильно сказано. Я была недостойна даже их проклятия. Я была нижайшей, низменной формой, на которую они более не собирались обращать внимания.
Лансинг перевел дыхание.
– Ради Бога, – сказал он, – и не мудрено, что…
– Верно. Немудрено. Это меня поразило. Возможно, Эдвард, моя реакция…
– Не будем сейчас о реакции. Моя собственная была бы не лучше, если не хуже.
– Но как, по-твоему, кто это был? Кто или что?
– Не знаю. Как я могу знать? И даже предположений я пока строить не могу.
– Но это была не галлюцинация.
– У тебя не бывает галлюцинаций, – успокоил он Мэри. – Ты – инженер с твердокаменным сознанием. У тебя не может быть болезненных фантазий. Ты реалист. Дважды два – четыре, и никогда – три или пять.
– Благодарю вас, – поклонилась Мэри, – за комплимент.
– Позднее, – сказал Лансинг, – у нас будет время подумать, кем или чем могли быть эти существа. Но не сейчас. Ты еще не пришла в себя как следует. Отложим все это на потом.
– Кто-нибудь другой, – сказала Мэри, – сказал бы, что это боги. Сандра, например, так бы и сказала. А Пастор оклеймил бы их дьяволами, пришедшими по его душу. Скажу пока вот что – они вели себя с самоуверенностью, величием и безразличием богов – но богами они не были!
– Когда-то мы, роботы, думали, что люди – это боги, – заговорил Юргенс. – В каком-то смысле, конечно, это так и есть. И мы вполне могли так думать, потому что люди нас сотворили. Но мы преодолели этот период. Мы поняли какое-то время спустя, что люди – всего лишь другая форма жизни.
– Не нужно меня успокаивать, – сообщила Мэри. – Я ведь сказала, что знаю – они не боги. И не знаю, существуют ли Боги вообще. Думаю, что нет.
Обратно в мешки Лансинг и Мэри уже не стали запаковываться. Никто не смог бы уснуть, да и рассвет был недалек. Они сидели у костра и разговаривали легко и свободно. Потом Юргенс занялся завтраком.
– Лепешки и ветчина, – сказал он. – Как вы насчет лепешек и ветчины?
– По-моему, превосходно, – сказал Лансинг.
– Мы позавтракаем пораньше, – сказал робот. – И двинемся в путь пораньше. Сегодня мы, наконец, может быть, дойдем до города.
