Было это в четверг, до конца недели бойня Брауна работала полным ходом, и Юргис ежедневно зарабатывал доллар семьдесят пять центов, что составляло десять с половиной долларов в неделю или сорок пять долларов в месяц. Юргис почти совсем не умел считать, зато Онна была мастерицей по этой части, и она произвела все подсчеты. Мария и Ионас должны каждый вносить по шестнадцати долларов за свое содержание, старик настаивал, что и он будет давать столько же, когда устроится на работу, — а ведь этого следовало ожидать каждый день. Получалось девяносто три доллара. Кроме того, Мария и Ионас брали на себя треть платежей за дом, поэтому Юргису оставалось добавлять лишь по восемь долларов ежемесячно. Таким образом, у них будет оставаться чистых восемьдесят пять долларов, или, — если предположить, что дед Антанас не сразу найдет работу, — семьдесят долларов, а этого, конечно, за глаза достаточно для семьи в двенадцать человек.
В воскресенье, за час до назначенного срока, они всей семьей отправились осматривать дом. Адрес у них был записан на клочке бумаги, и время от времени они показывали его какому-нибудь прохожему. Обещанные полторы мили оказались весьма длинными, но, наконец, они добрались до места, а через полчаса появился и агент — цветущий, вкрадчивый мужчина, хорошо одетый и бегло говоривший на их языке, что весьма облегчало его задачу. Он подвел их к дому, который стоял в ряду таких же двухэтажных стандартных строений, типичных для Мясного городка, где архитектура — вовсе не обязательная роскошь. Сердце Онны упало, так как этот дом и дом на плакате были совсем не похожи друг на друга: во-первых, окраска была иная, а кроме того, нарисованный дом выглядел куда просторнее. Впрочем, настоящий дом тоже был свеже выкрашен и имел очень заманчивый вид — новешенький дом, — сказал им агент, так тараторивший, что они совсем растерялись и не успевали задавать вопросы. Они собирались расспросить о многом, но теперь у них либо все повылетело из головы, либо не хватало мужества. Другие дома в ряду не производили впечатления новых, и лишь немногие были заняты. Когда они решились заговорить об этом, агент ответил, что покупатели скоро въедут. Дальнейшие вопросы могли быть истолкованы как недоверие, а с людьми, принадлежавшими к классу «джентльменов», они привыкли разговаривать почтительно и смиренно.
Дом состоял из полуподвального помещения, расположенного фута на два ниже уровня улицы, и единственного этажа, футов на шесть возвышавшегося над ней; туда вела наружная лестница. Под остроконечной крышей находилась мансарда с двумя окошками в противоположных концах. Улица перед домом не была вымощена и не освещалась, а из окон открывался вид на такие же дома, разбросанные по участкам, заросшим грязновато-бурыми сорняками. Внутри дом состоял из четырех комнат, побеленных известкой. Полуподвал оказался недостроенным, стены его были не оштукатурены, а пол не настлан. Агент объяснил эти недоделки тем, что покупатели обычно предпочитают заканчивать полуподвальное помещение по своему вкусу. Мансарда тоже была не закончена — они рассчитывали в случае необходимости сдать ее, а теперь оказалось, что там нет даже пола, только голые балки, и прямо под ними обшивка и штукатурка потолка. Но все это охладило их пыл куда меньше, чем можно было ожидать, — так действовало на них красноречие агента. Он перечислял достоинства дома, ни на минуту не замолкая. Он показывал им все, даже дверные запоры и оконные задвижки, объяснял, как ими пользоваться, привел все семейство на кухню и продемонстрировал кухонную раковину и водопроводный кран, а тетя Эльжбета далее в самых безумных мечтах не надеялась иметь водопровод. После такого открытия было бы просто черной неблагодарностью замечать в доме какие-нибудь недостатки, поэтому они просто старались закрывать на них глаза.
