День был на редкость мягкий и даже жаркий. Наконец-то мы почувствовали весну во всей ее силе и красоте. Подступившие к поляне березы, обмытые майскими дождями, уже готовы были разодеться в зеленый наряд. Кедры, положившие на землю узорчатые тени, стояли обновленные, украшая темной хвоей прижавшийся к берегу лес. В залитых солнцем уголках поляны уже показались лютики — первые цветы весны.
Поляна привлекала внимание лесных птиц. Нельзя было не заметить здесь необычного оживления. В береговых зарослях нет-нет да и вспорхнет то дрозд, то овсянка, то чечевица. В лесу, прилегающем к поляне, попадались клесты, любители пошелушить еловую шишку, снегири, чечетки, поползни — эти удивительные мастера бегать по стволам деревьев. Оживились и берега. То пролетая табунок горных бекасов, направлявшихся к родным высокогорным лугам, то появлялись белые и желтые трясогузки, кулики. Они, не замечая нас, копались в наноснике или бегали по мягкой гальке, отыскивая корм. Иногда над рекою молчаливо проносился караван гусей или шумела стая чирков, играя в полете.
Пришла весна!
После обеда Пугачев с Патрикеевым, вооружившись топорами, отправились вперед прорубать дорогу, а остальные с лошадьми остались на стоянке. Мы изменили распорядок дня. Чтобы завьюченные лошади не дожидались в пути, пока прорубщики проложат дорогу, решили выступать с конями спустя два-три часа. Это удлиняло отдых лошадей и не изнуряло их ненужными остановками в пути.
Чтобы иметь представление о той местности, которую мы пересекаем, и сделать маршрутные зарисовки, я решил выйти на один из отрогов хребта Крыжина, круто спадающего в долину. С собою захватил и Черню.
За поляной показалась широкая возвышенность, урезанная с боков глубокими распадками, по дну которых плескались мутные ключи. Нас окружал молодой кедровый лес, пришедший на смену давно погибшим от пожара старым кедрам. О них напоминали трухлявые пни, часто попадавшиеся на глаза.
Мы подбирались все ближе к хребту. Слабый ветерок набрасывал запах нагретой солнцем хвои, набухших почек, перегнившей листвы и сотен других, еле уловимых, запахов пробудившейся к жизни лесной чащи. Отовсюду слышались радостные песни птиц. В просветах зеленых крон поблескивали снега на скалистых вершинах, а впереди по долине стеной поднялась хвойная тайга, как бы преграждая путь погибшему пихтовому лесу.
По темнозеленому мху, который обычно устилает землю кедровых лесов, небрежно раскинулся бледножелтый ягель. Удачное сочетание этих двух цветов напоминало ярко расшитую скатерть, брошенную к нашим ногам.
