Но упорство людей победило. Одно дерево удалось положить так, что, оно, упираясь корнем и вершиной в берега, повисло над водою. По нему перешли два человека на противоположную сторону и свалили оттуда высокую ель, так что оба дерева легли рядом. Но прежде чем приступить к переноске груза, мы обрубили сучья и протянули веревку, которая должна была заменить нам перила.
Сначала переправили лошадей. В данном случае нельзя было воспользоваться обычным приемом — переправлять их всех разом, гоном. Ключ был глубиной более двух метров, а течение настолько быстро, что животных непременно снесло бы вниз. Решили переводить лошадей в одиночку.
На долю Бурки и на этот раз выпало первому испытать силу потока. К его крепкому поводу привязали длинную веревку, конец которой перенесли на противоположный берег, а затем общими силами стали сталкивать коня в воду. Бурка долго сопротивлялся, но, прижатый нами к ключу, вдруг сделал огромный прыжок и с головой окунулся в мутный поток. При прыжке веревка попала под передние ноги коню и запутала его. Не имея возможности сопротивляться течению, Бурка поплыл вниз, а люди, стоявшие на противоположном берегу, не могли натянуть веревку: боялись, что конь окончательно запутается в ней и захлебнется. К счастью, Бурка повернул обратно и с нашей помощью выбрался на берег в том месте, где стояли другие лошади.
Пришлось до утра отказаться от переправы лошадей и оставить их на ночь на левом берегу. Сами же мы перетащили свое имущество на правый и расположились на ночлег.
* * *
Человек, который провел долгий день на свежем воздухе, в лесу или в горах, да еще крепко при этом поработал, обычно засыпает быстро. Его не тревожат ни бессонница, ни сновидения, он не слышит шороха ночных букашек, не замечает кочек и шишек под собственным боком. При всех неудобствах за короткую летнюю ночь он успевает отдохнуть. Я всегда удивлялся особенному свойству Саянских гор в этом отношении. Они умели за день изматывать наши силы, но еще быстрее восстанавливали их.
Все спали крепко. Не колыхались мохнатые вершины кедров, словно боясь, нарушить тишину холодной ночи; дремал ручей, даже костер, наш неизменный спутник, уснул в эту ночь, прикрывшись толстым слоем пепла, и только изредка кто-нибудь тихо всхрапывал да иногда Левка или Черня во сне легонько взвизгивали.
В такие весенние ночи жизнь в тайге начинается не сразу. Еще не посветлеет небо и под покровом мрака спят лес и горы, как неожиданно откуда-то прорвется одинокий и невнятный звук: не то треснул сломанный сучок, не то спросонья пикнула птичка. То по лесу пронесется ветерок, отзовется звонким журчаньем ручей, и, сожалея о короткой ночи, в старом ельнике уныло прокричит сова. Это значит — ночь на исходе.
