Он слегка вздрогнул, и я заметил, что он медленно приподнимается, как будто чья-то сильная рука поднимала его за волосы со стула. Медленно он встал, и когда выпрямился во весь рост, то пошатнулся. Страшно спокойными были его лицо, движения и даже голос, когда он сказал: «они вопили». И невольно я насторожился, как будто пытался уловить этот призрачный вопль под фальшивым покровом безмолвия.
— Восемьсот человек находилось на борту этого судна, — сказал он, пригвождая меня к спинке стула невидящим взглядом. — Восемьсот живых людей, а они звали одного мертвого человека, хотели его спасти: «Прыгай, Джордж! Прыгай! Да прыгай же!» — Я стоял, положив руку на боканец. Я был очень спокоен. Тьма спустилась непроглядная. Не видно было ни неба, ни моря. Я слышал, как лодка подпрыгивала у кузова, и больше ни одного звука не доносилось оттуда, снизу, но на судне подо мной стоял гул голосов. Вдруг шкипер завыл: «Mein Gott! Шквал! Шквал! Отталкивайте!»
Когда раздался шум дождя и налетел первый порыв ветра, они подняли вой: «Прыгай, Джордж! Мы тебя поймаем! Прыгай!» — Судно начало медленно опускаться на волне; фуражка слетела у меня с головы; дыхание сперлось. Я услышал издалека, словно стоял на высокой башне, еще один дикий вопль: «Джо-о-ордж! Прыгай!» — Судно опускалось, опускалось под моими ногами, носом вперед…
Он задумчиво поднял руку и стал перебирать пальцами, как будто снимая с лица паутину; затем полсекунды смотрел на свою ладонь и, наконец, отрывисто сказал:
— Я прыгнул… — он запнулся, отвел взгляд…
Его светлые голубые глаза взглянули на меня жалобно; глядя на него, стоящего передо мной, ошеломленного, как будто обиженного, я испытывал странное ощущение: то была мудрая покорность и шутливая, но глубокая жалость старика, беспомощного перед ребяческим горем.
— Похоже на то, — пробормотал я.
— Я не знал этого, пока не поднял глаз, — торопливо объяснил он.
Что ж, и это было возможно. Приходилось его слушать, как слушают маленького мальчика, попавшего в беду. Он не знал. Каким-то образом это произошло. Он прыгнул на кого-то и упал поперек скамьи. Ему казалось, что все ребра у него с левой стороны поломаны; затем он перевернулся на спину и увидел вздымавшийся над ним кузов судна, с которого только что дезертировал. Красный огонь пылал в пелене дождя, словно костер на гребне холма, окутанного туманом.
— Судно возвышалось над лодкой словно утес… Я хотел смерти! — воскликнул он. — Возврата не было. Казалось, я прыгнул в колодец — в глубокую, глубокую яму…
