Оставив своих спутников, я двинулся к цветущему дереву. Шел, не глядя, не обращая внимания на груды хлама. Подойдя ближе, я увидел, что дерево было небольшой высоты, ниже человеческого роста, но цвело оно удивительно. Алые цветы напоминали горение факела, который освещает местность. Они будоражили сердце, душу. Но самое интересное, что корни дерева уходили в выжженную огнем глину разрушенного старого тандыра, который был приподнят кирпичной кладкой над землей. Когда-то здесь пекли лепешки, теперь проросло дерево…
Как могло на выжженной огнем глине вырасти такое красивое дерево? Я стоял и с удивлением рассматривал его то справа, то слева. Но чем выше поднималось солнце, тем быстрее цветы закрывались и прятались за зеленые листья. Это, как позже я узнал, цвел гранат.
И я подумал, а ведь и в жизни так бывает: чем некрасивее корень, тем прекраснее и слаще плод. Чем труднее бывает путнику, тем счастливее, слаще конец его путешествия.
Уезжали мы с надеждой, что придет время и вместо старых мастерских будут построены удобные производственные корпуса. Беспокоило одно — зацветет ли яркими цветами гранат, и главное — сохранятся ли традиции, искусство народных мастеров, кудесников, сотворяющих своими умелыми руками чудеса, которые украшают лучшие музеи мира?
Уезжали мы из Самарканда с какими-то новыми чувствами, мыслями и надеждами, что не оскудеют руки умельцев. Уверенность этому придавало увиденное нами яркое цветение граната…
Бухару издавна называют городом мастеров. Как и прежде, каждое утро с восходом солнца на торговых площадях открываются мастерские и лавки. Просыпается город. Где-то раздаются тихие удары молоточков: тук, тук. Где-то — скрипы гончарных кругов: шир, шир, шир. Кажется, город проснулся от мелодии, которую играет слаженный оркестр, состоящий из различных музыкальных инструментов.
Над городом, в прозрачной глубине неба, делая круги, низко летает белый аист. На открытой веранде чайханы шумно беседуют белобородые старики, показывая руками на большой хауз. Пять высоких вековых чинар, как пять братьев, крепко обхватив друг друга зелеными кронами, обрамляют хауз. На среднюю, белоствольную, с блеском серебра под лучами солнца чинару, сделав несколько кругов приветствия, в свое гнездо садится аист. В гнезде он совершает своеобразные движения, подобные восточному танцу, хлопает крыльями, как бы обращаясь к спорящим старикам:
— Не спорьте! Не спорьте!
