В день сеанса на стол ставили стеклянный шар с «чистейшей водой». Приводилась «голубка» в белом переднике. Произносились какие-то заклинания, заканчивавшиеся магическими словами: «Гелиос. Мене. Тетрагамматон...» Затем Великий Кофт ставил девицу на колени перед столом и, положив ей руку на голову, вызывал «добрых гениев». «По-видимому, добрым гениям вовсе это не нравится, — замечает скептик, случайный посетитель сеанса, — среди них есть упрямцы, не желающие входить в стеклянный шар с водою». Случалось, что непослушные души приводили Калиостро в ярость. Так однажды, когда дух Моисея не явился на его вызов, Великий Кофт в гневе назвал законодателя вором. Но в громадном большинстве случаев великие люди и добрые гении, которых вызывал Калиостро, в конце концов входили в стеклянный шар: вода мутнела, ясновидящая с криком падала на ковер и в конвульсиях безошибочно предсказывала будущее.
Успех сеансов был огромный. В Париже Калиостро снял дом, существующий и по сей день: он расположен на улице Сен-Клод, на углу бульвара Бомарше. Теперь в этом странно и неправильно построенном доме живут портные и лавочники; часть дома снимает ветеринарная лечебница. Полтораста лет тому назад здесь изготовлялось золото, продавался жизненный эликсир и глупым людям предсказывал будущее умный шарлатан. По вечерам в этот дом съезжался «весь Париж». Великий Кофт был в необычайной моде. Знаменитый скульптор Гудон вылепил его бюст. Во Франции появились «кольца Калиостро», «браслеты Калиостро», «брошки Калиостро». В магазинах продавались его портреты с надписью в стихах:
Вглядитесь в черты друга людей;
Каждый день он творит добро,
Продлевает жизнь, спасает от нужды,
Его единственная награда — чувствовать себя полезным.
Лечил он и в самом деле как будто бесплатно. На допросе в Бастилии следователь очень интересовался вопросом, на какие средства жил Калиостро. Великий Кофт отвечал уклончиво. По-видимому, система его заключалась в том, чтобы ничего не брать с большинства пациентов: он отыгрывался на жертвах, которые им намечались среди богатейших вельмож. Все это, впрочем, было значительно позднее, в 1785 году. В ту пору, когда к нему приехала госпожа Ламотт за справкой о маркизе Буленвилье, Калиостро находился в Страсбурге и парижской славы еще не имел. Справки он дать не мог, однако в маркизе больше не было и никакой надобности. Самозваный граф и самозваная графиня познакомились. Они были как будто созданы для совместной работы. Работа, однако, наладилась не сразу. В «голубки» госпожа Ламотт не попала. Голубые глаза у нее были, но ангельской чистоты, очевидно, не хватало.
