— Понимаю, как тяжело вам, такое горе… Я искренне вам сочувствую.
— Спасибо, — еле слышно отозвался Рахим.
— Вы, конечно, знаете, почему мы вас вызвали, — сказал капитан. — Убийца до сих пор не найден…
Он внимательно смотрел на Рахима. От его взгляда не могла скрыться ни малейшая перемена в его лице.
— Да. Конечно, — произнес Рахим Саидов. — Понимаю.
— Нас интересует очень многое, — продолжал капитан. — Мы рассчитываем на вашу помощь… Вы не знаете, с какой целью ваша жена поехала на Чорсу?
Рахим Саидов отрицательно покачал головой:
— Не могу понять.
— Может, кто-нибудь из ваших знакомых или родственников живет там?
— Нет. У меня лично там нет никого.
— А у жены?
— И у нее тоже. И вообще у нее никого в Ташкенте нет. Она родом из Коканда.
— Нам это известно. Но, может, какие-то знакомые? Вы знаете всех ее знакомых?
Рахим Саидов задумался. Знал ли он всех знакомых жены? У нее было множество подруг. Прежде, когда они только еще встречались, она приходила на свидание всякий раз с новой. Рахиму Саидову хотелось остаться наедине с Мунисхон, но он вынужден был мириться с условиями, навязанными девушкой, и внешне никогда не проявлял недовольства.
После института почти все ее подруги разъехались. Фарида осталась в Ташкенте. Она вышла замуж. Еще Зубайда, работает переводчицей. И еще коллеги. Ее коллеги и его. Это их общие знакомые. А имела ли она знакомых, которых он не знал? Видимо, да…
— Скорее всего, я знаю не всех ее знакомых…
— А вы не помните, что она намеревалась делать в тот день?
— В тот день… мы утром поссорились. Из-за пустяка. Потом я ушел на работу, а она осталась…
— Если можно, поточнее. Из-за какого пустяка?
— Какое это теперь имеет значение?
— Для нас все имеет значение. Так что, прошу вас, поточнее. С чего началась ссора?
— Как вам сказать…
Рахим Саидов умолк, стараясь собраться с мыслями. Он никому, даже близким, не рассказывал о подробностях их ссор. И не жаловал людей, которые, как говорится, выносят сор из избы. Он всегда испытывал неловкость, если на службе догадывались по его настроению о том, что в семье у него нелады. Даже Хафизу он долгое время не говорил о ссорах с Мунис.
А капитан настаивал. И Рахим Саидов начал:
— Утром я увидел на ее руке новый перстень… С каким-то большим красным камнем. Поздравил с покупкой. Она сказала, что перстень этот медный, дешевый и не стоит поздравлений. И стала просить, чтобы я ей купил дорогой… Хотя нет, она не сразу стала просить. Если бы попросила в самом начале, мы бы не поссорились. А она стала упрекать, что я не делаю ей дорогих подарков. Сказала, что за время нашей совместной жизни я ничего ей не подарил. Кажется, я тоже сказал что-то грубое. Она сняла с руки перстень, бросила на пол и вышла в другую комнату. Я ушел на работу. На работе поостыл и несколько раз порывался позвонить домой, но… позвонить — значит признать себя виновным. А мне этого не хотелось. К концу дня, однако, негодование во мне улеглось, и я уже чувствовал свою вину. Я пошел покупать перстень. В ювелирном на Урде облюбовал. Правда, не такой, какой она хотела, но тоже красивый. Дорогой. У меня не было столько денег, я позвонил приятелю Хафизу. Мы еще в школе учились с ним, а теперь вместе работаем. Он мне одолжил деньги. Но в магазин до закрытия я не успел. Поехал домой… По пути зашел в гастроном и купил торт. Мунис очень любила торт «Пахта». Прихожу домой — ее нет. Ждал допоздна. Потом стал обзванивать знакомых. Бродил по городу — думал, встречу… Мне и в голову не пришло это… Я думал, что она осталась у знакомых, чтобы досадить мне…
