Однажды, возвращаясь вечером от Светы, он увидел директора школы, выходящего из их калитки. Рахимджан спрятался за дерево и глядел вслед директору, тревожно раздумывая, что же привело его к ним в дом.
Рахимджан всю ночь проворочался в постели. Утром за завтраком отец сказал:
— Сынок, кажется, вы у нас стали совсем взрослым?
Рахимджан растерянно посмотрел на отца, на мать.
— Оказывается, вы под ручку с барышнями разгуливаете?
Рахим почувствовал, как у него вспыхнули уши. Всего-то один раз, когда шли из кино, он взял Свету за руку.
— Если так, то давайте-ка лучше мы женим вас — и дело с концом. Бросайте, сынок, учебу. Верно я говорю, Рахима?
— Не говорите так, — смеясь, ответила мать. — Рахимджан наш закончит школу на золотую медаль. Поступит в институт. А там и подберет невесту себе.
— Какое будет ваше решение, сынок?
Рахимджан сидел с неразжеванным куском во рту, не мог проглотить. Он мотнул головой.
— Не слышу, сынок, вы что-то сказали?
Рахим с трудом проглотил.
— Будет так, как мама сказала.
— Значит, договорились.
Рахимджан много дней затем старался не попадаться отцу на глаза. Исчезал из дому ранним утром, еще до того, как отец вставал, возвращался, когда он уходил на работу. А вечером, едва отец входил в дом, он прятался в своей комнате. У Светы он перестал бывать. Но очень ему хотелось сбегать к ней хоть на минуту. Эх, учились бы они в одной школе! Тогда бы уж непременно виделись каждый день.
Прошло около трех недель. У ворот Мирабадского базара Рахимджан неожиданно встретил брата Светы. Они поздоровались.
— Ты что перестал бывать у нас? — сказал тот.
Рахим покраснел.
— Много уроков задают, — соврал он, не поднимая головы. — Не успеваю.
— А мы уезжаем…
— Куда?! — испугался Рахим.
— Папу опять переводят на новое место. В Алма-Ату. Заходи попрощаться. Уезжаем утренним.
Рахимджану очень хотелось их проводить, но он так и не решился это сделать.
Спустя месяц пришло письмо. В конверте оказалась большая фотография Светы. Она была снята в школьной форме. На черном переднике комсомольский значок. В толстую косу вплетен бант, похожий на белую розу. Волнистые светлые волосы, зачесанные назад, прикрывают уши. Рахимджан не помнил, чтобы прежде она так причесывалась. Обычно заплетала две косички, которые смешно торчали в разные стороны. А теперь — толстая коса. Света стала еще красивее. Улыбается чему-то грустно и задумчиво. Глаза у нее голубые-голубые, как весеннее небо под Ташкентом.
До последнего времени Рахим Саидов берег ту фотографию. Прятал между страницами книг. И только недавно она пропала. Кто знает, может, Мунисхон порвала и выбросила. Однако спрашивать у нее об этом не стал.
