— У меня… Вчера убили Мунис…
В трубке молчание. Наконец Хафиз с трудом вымолвил:
— Я сейчас приеду.
Рахим Саидов сел. Хорошо, что приедет сейчас Хафиз. Хафиз приедет, и все прояснится. Может, он просто не в себе, чего-то не понял. Как это — убили Мунис? Верно, ему все еще снится один из дурацких его снов. Он вскочил с радостной надеждой:
— Мунис!
Никто не отозвался. Жены не было. Ни на кухне, ни в спальне. У кровати стоят ее расшитые золотом тапочки.
Постучали в дверь. Телеграмма! Это от тестя. «Вылетаем двухчасовым рейсом», — сообщалось в телеграмме. Он взглянул на наручные часы. На них было начало восьмого, часы остановились. Стенные часы на кухне показывали десять минут первого. Значит, они будут часа через три. Он предвидел трудный разговор с матерью Мунис. Она конечно же станет во всем винить зятя. Теща почему-то с самого начала его невзлюбила. И Рахим платил ей тем же. От вида ее, от всегдашнего недовольства у него тотчас портилось настроение. Хорошо, что им сообщила милиция. Он, Рахим Саидов, не смог бы этого сделать.
Пришел Хафиз. Рахим почувствовал, как опять горло сдавило железным обручем.
Рахим рассказал события минувшей ночи.
— Вчера только перстень просила… — горестно проговорил Рахим. — Перстень с рубином. Искал и не нашел. Таких давно нет в продаже. Но я разыскал не хуже. Теперь ей не надо… ей ничего теперь не надо.
— Своим родителям сейчас сообщишь? И в Коканд надо бы…
Рахим показал телеграмму.
— Внизу машина, — сказал Хафиз. — Сулейман-ака дал в наше распоряжение. Он велел тебе передать его соболезнование.
Это было первое соболезнование.
Рахим вышел на улицу. Солнце было в зените и палило немилосердно. Несмотря на жару, улица была многолюдной. У каждого свои заботы, никто даже не обернулся в его сторону, не спросил о его горе. Никому не ведомо, что у него на душе. Да! Такова жизнь.
Рахим пересек тротуар, у края дороги стояла директорская синяя «Волга». Водитель поспешил навстречу.
— Знать, на роду написано, что поделаешь!.. — проговорил он.
Рахим тяжело опустился на заднее сиденье. Водитель ждал, вопросительно глядя на него. Потом спросил:
— Куда поедем, Рахимджан-ака?
— Ах да… в институт.
У ворот было трудное объяснение, сторож потребовал пропуск.
— Какой пропуск? Я… я за женой.
— Где она, ваша жена? — еще строже спросил сторож.
— Она… Там, в морге…
— Извините, сынок, проезжайте.
Медленно спустились они по ступенькам в подвальное помещение. Шофер, привалившись плечом, открыл массивную дверь. Сырой холодный воздух и запах прелости ударил в лицо. За столом, тускло освещенным настольной лампой, спиной к ним сидел худощавый рыжеволосый мужчина, облаченный в черный халат.
