Питер Пэн в Кенсингтонском Саду | страница 8

Он чувствовал себя все более несчастным и набитым опилками и просто сгорал от нетерпения узнать, что же он хочет сделать со своим носом. Как, скажите мне, он мог отстать от фей, если так и не получил ответа на жизненно важный вопрос? Робкие создания чурались его, и даже доблестные уланы Ее Величества, когда Питер наконец настиг их у Горки, поспешно свернули в боковую аллею, притворившись, что именно там напали на след неприятеля.

Разочаровавшись в феях, Питер решил посоветоваться с птицами, но вдруг припомнил, что во время его ночевки на буке целые стаи снимались с веток и уносились прочь. Тогда он не придал этому значения, но теперь ужасная догадка осенила его: все живое его сторонится!

Бедный Питер Пэн! Он сел и залился горючими слезами. Но и теперь он ничуть не сомневался в том, что он птица. К счастью, не сомневался, ибо стоит усомниться в способности летать, как она пропадает НАВСЕГДА! Птицы могут летать лишь потому, что они, в отличие от людей, абсолютно уверены в своей летучести. А иметь веру в себя – это практически то же, что иметь крылья… Добраться до острова посреди Серпантина можно только на крыльях. Лодкам людей запрещено причаливать у его берегов, вокруг острова из воды торчат коряги, и на каждой день и ночь сидит по птице-дозорному. Конечно же, именно на остров, к старому ворону Соломону, полетел Питер Пэн по своему странному делу. Была глубокая ночь, все птицы, включая дозорных, давным-давно спали. Не спал один старый Соломон. Он внимательно выслушал историю злоключений Питера, а потом выложил ему ужасную правду. Соломон признался, что Питер… увы, не птица.

– Посмотри на свою пижаму, если ты мне не веришь, – хмуро заметил Соломон.

Питер подозрительно оглядел свою рубаху, а потом взглянул на спящих птиц. Ни одна из них не была одета подобным образом.

– Сколько когтей на твоих лапах? – с легким злорадством поинтересовался Соломон.

И Питер обнаружил, к своему ужасу, что вместо пары прекрасных лап с крепкими удобными коготками у него какие-то жалкие ручонки с возмутительно розовыми пальчиками.

– Распуши-ка свои перья, – язвительно посоветовал Соломон.

Питер попытался это сделать, но – увы – для того, чтобы распушиться, ему не хватало перьев. Тогда он, всхлипнув, поднялся и, впервые с тех пор, как стоял на подоконнике, вспомнил одну милую леди, которая была к нему так добра.

– Я полагаю, что слишком наскучил вам, сэр, и мне следует вернуться к матери? – неуверенно пробормотал Питер.