Довольная тем уважительным вниманием, которое соседи по улице проявляли теперь не только к ее постояльцу, но и к ней лично как к хозяйке, которая может и словцо замолвить перед мастером, чтобы «дюже добрые часы», без которых, оказывается, невозможно и дня прожить, пустили вне очереди, Христа налепила к обеду вареников с картошкой на шкварках, и Тукалин даже подумал невольно, что после возвращения в Ужгород он едва ли сможет застегнуть пуговицы на воротничке гимнастерки.
Чтобы только не обижать хозяйку, Тукалин отобедал миской наваристого борща с цыбулей, насладился дюжиной сочных вареников и, уже не в силах затолкать в себя кружку взвара из сушеных абрикосов, поднялся из-за стола.
– Всё, хозяюшка, больше не могу, – расшаркался он перед донельзя довольной Христой, – спасибочки! Как говаривал когда-то наш старшина, оторвавшись от миски с кашей, щас пузо лопнет.
– Так как же без взвару-то? – всплеснула руками Христа. – Оно же всё равно что на сухомятку пообидали.
– Всё, спасибо! Вечерком допью.
Надо было поспешать в чайную, и он, прихватив с собой самый необходимый инструмент, заспешил по улице в сторону вокзала.
Теперь уже с ним здоровались все, кто возился в своем подворье или лузгал семечки на скамейке у плетня. Подобная слава «часовщика-москаля» вроде и душу грела, и в то же время настораживала. Теперь он был у всех на виду, по крайней мере на виду той улицы, где жила Христа, и уже этот факт связывал ему руки.
Видимо, помозговав ночью над предложением залетного часовщика, который действительно мог привести в должный порядок часы любой практически марки, и приняв соответствующее решение, Ян Казимирович Мазур не просто ждал его как дорогого гостя, а даже подготовил каморку с зарешеченным окном на улицу, где бы он смог спокойно работать. Правда, тут же поставил свои условия: с каждого клиента пятьдесят процентов.
– Пятьдесят – многовато, пожалуй, – скривился Тукалин. – Четвертак, думаю, в самый раз будет.
– Ни-и, – поджал губы Мазур, – двадцать пять с клиента – это, сам понимаешь, маловато.
– Но ведь и работа моя, да и инструмент мой, – попробовал было отстоять свой процент Тукалин, хотя в душе был готов и на фифти-фифти. Однако надо было держать марку мастера высокой пробы, который залетел в этот городишко не пиво с мужиками пить, а дело и деньги делать.
– Ну так и шо, што отвертки да лупы твои! – возмутился прижимистый Мазур, который не желал отпускать ни одной копейки халявных денег. – А моя реклама?.. Да и та мастерская, которую я тебе выделил, это ведь тоже грошей стоит.
