Двое оперуполномоченных, один из которых лейтенант Новиков, еще не обстрелянный по-настоящему новичок. Самый опытный из этих троих капитан Царьков отзывается на другой участок работы.
Двое… И архисложная оперативная разработка, за которую всю ответственность несет лично он, генерал-майор Карпухин.
Вот и верь после этого общепринятому в обществе мнению, что «погоны не давят».
Давят! Да еще как давят! Так давят, что порой в землю на два метра вбивают. Причем без почетного салюта. Вчера был генералом, а сегодня – покойник, враг Родины.
Карпухин вызвал помощника и, едва тот переступил порог, охрипшим от чрезмерного курева голосом приказал:
– Найдите Царькова и срочно ко мне!
– Так он, товарищ генерал, уже минут пятнадцать как в штабе топчется. Просил доложить, чтобы…
– Так чего же ты!.. – не дал договорить майору Карпухин и тут же приказал: – Зови его!
Оперуполномоченный «Смерша» капитан Царьков был старшим группы по разработке ужгородского радиста, включая его связи в городе, однако Драга вел себя настолько незаметно, тихо и спокойно, что Царьков даже выдвинул предположение о том, что на связь с Михаем выходит не он лично, а кто-то из его родни, проживавшей в том же доме на окраине Ужгорода. В чем Карпухин не мог не сомневаться. Уж слишком значимой была возложенная на Стефана Драгу ответственность, чтобы перекладывать ее на плечи своих сестер.
Скрипнула дверь, и выросший на пороге плечистый капитан вскинул руку к виску:
– Товарищ генерал-майор, капитан…
– Всё, приехали, – остановил Царькова Карпухин, не очень-то любивший принятый в генеральской среде излишний официоз и чинопочитание. – Давай-ка ближе к делу.
Он прошел к окну, прикрыл на всякий случай распахнутую настежь форточку, через которую врывалась напоенная апрельским ароматом весна.
– Что у тебя?
Царьков невольно закашлялся. То ли из-за папиросного дыма, который не мог разогнать даже гулявший по комнате весенний ветерок, то ли из-за ощущения ответственности момента, которое повисло в воздухе.
– Товарищ генерал, наш подопечный вроде бы как зашевелился.
Этого следовало ожидать, причем еще вчера вечером, когда Драга принял радиограмму, в которой ставилась задача «подготовить и обеспечить безопасность выхода Вербовщика на лесных людей», и все-таки Карпухин не смог сдержать своих чувств:
– Выходит, зашевелился, гаденыш. Хорошо. Очень хорошо! А теперь подробнее.
Робеющий в присутствии столь высокого начальства, Царьков немного раскрепостился и уже без предательской «перхоти» в голосе произнес:
