Видимо, еще не до конца проснувшись, Новиков удивленно вскинул брови, однако сообразив, что случилось что-то непредвиденное, тут же выскочил на крыльцо. Покосился на зашторенные хозяйские окна и легкой трусцой припустил в сад.
Еще не до конца оправившись после того удара, который был нанесен ему гибелью связника под колесами полуторки, он дул теперь даже на холодное молоко, опасаясь обжечься горячим, и тот факт, что Боцман вышел прямо на него, минуя Тукалина, заставил его мгновенно насторожиться. Воспитанный на определенных догмах Советской власти и впитавший с молоком матери тезисные установки Сталина, провозглашенные им в тридцать седьмом году, он изначально не верил в задумку генерала Карпухина и всем своим существом, сам того не желая, ждал момента, когда разведгруппа Андрея Бокши, состоящая из отпетых уголовников, но возведенная генералом Карпухиным в ранг спецподразделения государственного значения, зароется в своем криминальном прошлом, и всю эту кашу придется расхлебывать им, чекистам-смершевцам, преданным делу партии, Ленина и товарища Сталина. Оттого, видимо, и не смог сдержать себя, выдохнув в лицо Боцмана:
– Ты… ты чего здесь? Ты же знаешь, что этот адрес…
– Закройся и слушай сюда! – осадил лейтенанта Бокша, точно так же не питавший по отношению к этому смершевцу особых симпатий. Он еще по зоне знал подобных пастухов и браминов, попов, рабовладельцев и сатрапов, табунщиков и бешеных [99] , которые зэков даже за людей не считали, и относился к ним соответственно. Правда, здесь был вроде бы иной вариант, к тому же этот лейтенант был напарником Тукалина, к которому он, Андрей Бокша, питал особое уважение, к тому же сейчас они выполняли одно задание, и все же… все же он не смог сдержать себя.
– Да как… как ты смеешь?! – сунулся к нему Новиков. – Чтобы меня… лейтенанта «Смерша»… Да я тебя… я тебя под трибунал пущу!
– А ты об этом погромче кричи, – посоветовал Новикову Бокша и вдруг почувствовал, как нервным тиком дернулась правая щека. Он уже пожалел было, что сунулся к этому щенку, тогда как надо было просто послать кого-нибудь из ребят в Ужгород, чтобы генерал Карпухин самолично прибыл в Мукачево за повязанным «паном Дорошем», однако время было упущено, к тому же этот щенок также должен был отрабатывать свой офицерский паек, а не отлеживаться в теплой хате на мягкой перине, и он, стараясь быть максимально выдержанным, почти доверительным шепотом произнес:
