Где я?
Как всегда, в пустоте. Дьявольская бойня исчезла. Я все еще в той же огромной черноте, в виртуальном мире моих мыслей и — отныне — моего безумия, это очевидно.
Мое сердце бешено колотится. Холодный пот леденит мне мозг. Что произошло? Детские ступни под топором не выходят у меня из головы, цепляясь за мысли, словно старая паутина. Что за ужас? Кошмар. Мне снятся кошмары, и это явный признак того, что я сплю. Но я бы предпочла больше не спать, уставать от мыслей, продолжать беспокоиться, а не погружаться в такой страшный бред.
В памяти всплывает вопрос женщины, медсестры или санитарки. Возможно, я все еще брежу, но мне кажется, что я точно слышала, как она спросила у врача:
— Сегодня ей даем пентотал?
Название «пентотал» мне известно. По-моему, это наркотик. Вероятно, мне дают наркотики или их производные, чтобы стимулировать мой мозг. Как артисты принимали ЛСД, чтобы подстегнуть творчество. Я спрашиваю себя, не используется ли этот самый пентотал в сыворотке правды… Но какая правда могла бы скрываться в таком страшном кошмаре?
У меня создается смутное ощущение того, что я все-таки виновата. Это как неприятный вкус, оставшийся во рту. Забавно и глупо, что мы всегда чувствуем себя виноватыми в своих плохих снах. Они пятнают нас помимо нашей воли. Никаких сомнений в том, что это доказательство глубины моего смятения, потому что в этот момент я вспоминаю маму. Ей было 95, и она оставалась в своем собственном доме почти до самого конца. Она умерла от старости, спокойно, пусть даже в 90 лет у нее и нашли что-то в груди во время первого УЗИ. Ее щеки оставались розовыми до самой смерти. Что бы подумала мама о своей маленькой Анжель, ставшей настолько безумной, что отрубает ступни младенца топором мясника?
Я думаю, что цветы лучше дарить живым. Зачем покрывать мертвых букетами? Они уже засыпаны землей. Несомненно, с ними куда полезнее разговаривать. Мертвые наверняка предпочитают ежедневные мысли ежегодным хризантемам.
Мама, ты здесь? Если живые меня не слышат, может быть, мертвые на это способны. Мама, дорогая, позаботься о своей маленькой дочке. Она не стала чудовищем, она просто потерялась. И теперь ты очень нужна твоей маленькой Анжель, твоей самой младшей дочке. Нужны твоя огромная любовь, твоя непреходящая доброжелательность, твоя вселяющая уверенность защита. Как тогда, когда она была младенцем. Когда она была ребенком, потерявшимся в темноте. Именно так: я снова стала маленькой девочкой, которая осталась одна в своей комнате ночью, во власти своих страхов. Она зависит от своих родителей.
