Как-то она сказала Христоманосу, который преподавал ей греческий язык, читал ей вслух Ибсена и «Анну Каренину» и записывал свои беседы с ней: «В жизни каждого человека наступает минута, когда он идет навстречу своей судьбе. Знаю, что и я встречу судьбу в тот день, когда должна ее встретить...» Надо ли говорить, что слова эти цитировались в связи с ее трагической гибелью. В Швейцарии уже точил напильник полоумный итальянский анархист.
Точил, впрочем, не для нее. Ему, собственно, было все равно, кого убить. Почему-то Луккени отдавал предпочтение герцогу Орлеанскому, но на худой конец держал в запасе итальянского короля и президента Феликса Фора. Австрийская императрица подвернулась ему более или менее случайно. Он однажды ее видел в Будапеште — и запомнил. Наружность Елизаветы было нетрудно сохранить в памяти. Всем памятен знаменитый портрет Винтергальтера.
В Ко императрица решает повидать баронессу Ротшильд, у которой под Женевой, в Преньи, есть какие-то необыкновенные оранжереи. Цветы всегда были страстью Елизаветы. С женой Альфонса Ротшильда она издавна поддерживала добрые отношения. Тотчас дала знать, что приедет завтракать 9 сентября. Просила больше никого не приглашать: будут только они трое (третья — ее обычная спутница — графиня Старэй).
Утром 9 сентября, в пятницу, она приехала в Женеву, остановилась под псевдонимом в гостинице «Бо-Риваж», на набережной Лемана, и тотчас выехала в Преньи. Была в самом лучшем настроении: цветы изумительные{12}, завтрак превосходный — вопреки своему обыкновению, она даже пьет шампанское. Вероятно, чтобы сделать удовольствие хозяйке, посылает оттуда письмо императору и прилагает меню, — «такого мороженого я никогда в жизни не ела».
В 6 часов вечера императрица возвращается с графиней Старэй в Женеву. Они гуляют по городу, никто ее не узнает. Вечером в «Бо-Риваже» настроение у Елизаветы внезапно меняется. Почему-то и она, и графиня Старэй нервничают. Где-то вдали поет бродячий итальянский певец. Из окон гостиницы виден Монблан. Неприятно светится какой-то маяк. Если верить графине Старэй (почему же ей не верить?), императрица утром ей сказала: «Я не спала всю ночь... У меня, верно, будет какая-нибудь неприятность». Стали спешно собираться в дорогу: назад в Ко. Слуги отправятся туда по железной дороге; они поедут на пароходе. Пароход «Женева» отходит в 1 час 40.
Незадолго до отъезда императрица вспоминает, что обещала подарить одному детскому приюту фисгармонию. В Женеве на улице Бонивар есть хорошая старая фирма. За ходит в магазин, пробует инструмент, слушает «Кармен» и «Тангейзера». Хозяин, принимающий ее за англичанку, спрашивает, как назвать отправительницу. Она отвечает первое, что приходит в голову: «Эрцсебет Кирали». Это по-венгерски значит: «королева Елизавета». Но в Женеве по-венгерски не понимают — хозяин покупательницы не узнал. Зато на улице ее узнал другой человек: он медленно направляется вслед за нею.
