— Скажите, в городе впервые взорвали такую бомбу?
— Да, впервые. Но на этом они не остановятся.
— Но ведь этих людей еще можно остановить.
— Как вы себе это представляете?
— Ведь есть преступления, которые пока еще не совершены.
Полковник снова налил кофе, он сделал это очень медленно и с осторожностью. Какие-то мысли отвлекли его, и он не понял, о чем спрашивала Мария.
— Я не знаю, — сказал он. — Я не знаю, можно ли кому-либо помешать совершить то, что он задумал совершить. Разве что посадить его в тюрьму, но ведь это — не победа, а поражение. Позвольте еще вопрос. У вас очень точная зрительная память. Вы когда-нибудь встречали юношу со следующими приметами: возраст около восемнадцати лет, ростом чуть меньше меня, на подбородке зигзагообразный шрам, волосы темные, волнистые?
Мария дернулась всем телом, словно хотела привстать, потом снова застыла на стуле. Вот и все. Геллерту известно, что она… Ее, наверное, заметили прохожие. С его стороны было удачным ходом застать ее врасплох, так точно описав мальчишку-газетчика. Ей не оставалось возможности защищаться.
— Этот парнишка, — произнесла она. — Да, теперь, когда вы мне о нем напомнили… Его, должно быть, заметили многие люди на улице. Описание совпадает с внешностью парня, который оставил листовки на ступеньках парадного после того, как взорвалась бомба.
— Что вы сказали? — Геллерт резко отставил в сторону чашку, которую было поднес к губам.
— Днем он продает газеты на Главной. Я там с ним познакомилась. По дороге в Учреждение. Я уже говорила, что разыскиваю мужа. Официально о нем не удавалось получить никаких сведений, поэтому я стала спрашивать всех подряд, может, кто-то знает. Я спросила и этого газетчика. Он потребовал с меня большие чаевые и записал мой адрес. Недели три тому назад. Это было глупо с моей стороны. Мне следовало знать, что таким путем все равно ничего не узнаешь. Мой муж так и не дал о себе знать. Но у него было такое ясное лицо.
— У кого? — сдавленно спросил Геллерт.
— У мальчишки-газетчика. Словно он не ведал, что творил.
Геллерт отвернулся к окну.
— Большинство этих парней не ведает, что творит, — произнес он тихим голосом. — Ничто не совпадает с их желаниями. Ничто из того, что они делают, не имеет для них смысла. Все, что надо делать, делают за них отцы, все, что делать не обязательно, предлагают сделать им. Они думают, что для них уже ничего не осталось, за это они нас ненавидят. С этого все и начинается. В один прекрасный день они начинают ненавидеть все. А потом появляется человек, который говорит им, что они стоят большего, чем все остальные люди, что они — элита человечества; их коварно обделили тем, что им по праву принадлежит, поэтому они должны взять все сами. Вот они и пытаются взять. — Он неожиданно ударил ладонью по столику, за которым сидел. — Да, они нас ненавидят, — повторил он.
