Пробуждение вернуло его в тот же каменный мешок. Къёла, Къёла, Къёла — вертелось в голове. Тело болело, в висках пульсировала боль. Он не спал, все происходило в реальности. Резкий свет больно ударил в глаза. Он попробовал отвернуться, но даже не смог сомкнуть веки, ни одна мышца не слушалась, мозг парализовала чужая воля. Только страх, нечеловеческий ужас перед неизвестностью… На секунду Саше показалось, что в голове живет чей-то разум, именно он заставляет бояться. В камере раздался голос, человек говорил по-русски.
— Ти дольжен отьвечать. Иначье смиерть. Гдие Кьола? Как найти? — незнакомец, видимо, задавал те же вопросы, что и на прошлом допросе. Только теперь на понятном пленнику языке и ожидал таких же понятных ответов.
Лицо оттаяло… Ему позволили говорить.
— Я не знаю… Среди моих знакомых нет человека с таким именем. Это какая-то ошибка, — он едва не плакал. Глаза болели и слезились от слишком яркого, ослепляющего света.
— Ти обманивать! — резко бросил человек.
Мышцы снова окаменели, лишь взгляд испуганно метался по стенам, стараясь увидеть хотя бы очертания врага. Неожиданно Сашке показалось, что в сознание вновь кто-то вторгся, только теперь чужак не пугает, а изучает память! Его, Сашину, память! А он сидит беспомощный и не может ничего с этим поделать, помешать, закрыться!
Прошла вечность, прежде чем человек вновь заговорил. Незнакомец объяснял, чудовищно коверкая слова. Сашка с трудом понял, что никакой ошибки нет, и попал он сюда не случайно. Он знает человека по имени Къёла, который им нужен. Если парень не скажет, как найти Къёлу, то будет уничтожен. На предыдущем допросе пленник сильно разозлил хозяина, и тот хотел лишить мальчишку зрения. Хозяина нельзя злить, потому что Сашка находится в его власти. Потом свет погас, разговор окончился, оцепенение спало.
Мальчику приносили воду и кусок хлеба, похожего на армянский лаваш. Хлеб очень вкусный, а вода горчила. Он чувствовал себя все хуже. Два раза его водили на допрос: приходили несколько воинов и, тыкая в спину короткими мечами, вели по длинному коридору. Ему задавали все те же вопросы на ломаном русском языке, но не мучили. Рыжеволосого человека он больше не видел.
Вскоре Сашка поймал себя на мысли, что больше не ориентируется во времени и пространстве. Казалось, глухая каменная камера то увеличивалась в размерах, то уменьшалась, стены двигались навстречу или отдалялись, потолок угрожающе нависал или уходил в высь. Догадавшись, что в воду что-то добавлено, Саша отказался ее пить. Впрочем, никто не настаивал и ни к чему не принуждал, как будто похитители потеряли всякий интерес к его персоне.
