— Кто впустил вас?
— Столл, дворецкий.
Уильямс колебался.
— И вы пришли прямо сюда? — спросил он наконец.
— Да. — Священник снова посмотрел вниз на кровать. — Бедная душа! Бедная душа! — повторил он. — Надеюсь, она будет прощена. — Затем он добавил тише, но, как мне показалось, более страстно. — Надеюсь, что все мы получим прощение.
Сэм Уильямс в упор посмотрел на него.
— Мистер Райдер, вы понимаете, что это было в высшей степени жестоким убийством? И что убийца не был схвачен? Можете ли вы сказать что-нибудь, что поможет нам?
Викарий был в большом волнении. Я видел, что он дрожит.
— Она умерла… грешницей, — был его ответ, который Уильямс встретил протестующим возгласом. — Но ведь... — продолжил мистер Райдер, уставившись на нас, — все мы грешники, не так ли? Все мы, — и он почти выбежал из комнаты.
Я и Уильямс стояли, прислушиваясь к его шагам, быстрой дробью раздающимся внизу.
— Что вы об этом думаете?
— А что тут можно думать? — ответил я, — безумный человек, без сомнения. Но имеет ли он какое-нибудь отношение к этому делу или нет, я не могу даже предполагать.
Прежде, чем начать, как предложил Уильямс, ещё один бессмысленный обыск, мы услышали, что у парадной двери остановился автомобиль. Это вернулся Феллоус, который привез местного доктора и сержанта Бифа, деревенского полицейского.
У первого работы было немного. Он довольно скоро присоединился к нам внизу, но прежде, чем сообщить нам хоть что-то, он подошёл к поникшему Терстону:
— Послушайте, доктор, я собираюсь уложить вас в кровать. Мы сделаем для вас всё, что в наших силах, но ваше присутствие здесь ничем не поможет. Поэтому будьте хорошим парнем...
Терстон поднялся, послушный, как маленький мальчик.
— Столл! — Доктор Тейт был другом дома и знал имена слуг. — Идите наверх с хозяином и проследите, чтобы у него было всё, что понадобится.
У двери доктор Терстон повернулся, чтобы пожелать нам спокойной ночи, и, когда я вспомнил его обычные громкие и весёлые приветствия и прощания, то был глубоко потрясён обращенной к нам жалкой полу-улыбкой.
— Это, должно быть, был сильный удар, — сказал доктор Тейт, когда мы остались одни. — Приблизительно полчаса назад, полагаю? — в этот момент было без четверти двенадцать. — Трудно сказать точнее. Так или иначе, где-то между одиннадцатью и половиной двенадцатого. Кто это сделал?
До него, казалось, не дошло, что мы были совершенно озадачены. Полагаю, он думал, что такое насилие в знакомом доме едва ли могло произойти без того, чтобы быть тут же раскрытым. Когда мы разъяснили ему все обстоятельства, Тейт, конечно, не поверил.
