Молотов вызвал главу МГБ Игнатьева (три месяца назад, 9 августа, назначенного вместо арестованного В.С. Абакумова) и поставил задачу: разобраться!
Долго разбираться тому не пришлось. Список лиц, допущенных к подобной информации, легко пересчитывался по пальцам одной руки. И сидели эти допущенные в МИДе и в «органах». Ну, в разведке еще. Но что самое интересное – тот объем информации, который был доступен работникам МИД, был в значительной мере недоступен работникам «органов». А разведка знала кое-что из того, чего не полагалось знать ни тем, ни другим.
Короче говоря, Игнатьев сообразил, что существует заговор из работников МИДа и кого-то из «силовиков». Вскоре ребята из МГБ нашли и непосредственный источник информации – государственного советника первого класса (полковника) Иннокентия Володина.
Обо всем этом Игнатьев 18 ноября 1951 г. доложил Молотову. Однако реакция «человека № 2» его, мягко говоря, удивила.
Молотов сказал, что МГБ должно продолжать наблюдение за Володиным, а заодно и за главой МИД Вышинским. А кроме того, необходимо присматривать и за ребятами из внешней разведки. Однако никаких действий против указанных граждан до особого распоряжения не предпринимать. «А товарищу Сталину я сам доложу. Можете идти», – закончил Вячеслав Михайлович этот разговор.
Почему Молотов так поступил? В отличие от всех прочих персонажей, о которых тут шла речь, он не мог быть ни реальным, ни потенциальным участником заговора. Вячеслав Михайлович был и остался до конца жизни верным сталинцем, его ничто не могло переубедить – ни ссылка жены, по сути дела только за «пятую графу», ни собственное балансирование на грани гибели в зиму 1952/53 (отчасти и раньше), когда, есть серьезные основания считать, только смерть Сталина его и спасла.
Собственно, жена Молотова была арестована еще в январе 1949 г. Но звезда «человека № 2» стала закатываться (пусть до конца 1940-х гг. и незаметно даже для большинства посвященных в государственные дела) куда раньше. Еще 10 августа 1939 г. имело место секретное постановление Политбюро о неосмотрительности и неразборчивости супруги Молотова в связях, что привело к наличию немалого числа «враждебных элементов и шпионов» в ее окружении (читай – и в окружении самого тогдашнего главы Советского правительства). Л. Млечин считает, что уже назначение Молотова на пост наркома иностранных дел в мае 1939 г. было для него фактическим понижением, так как, оставаясь формально главой правительства еще в течение двух лет, он по сути был отстранен от всех прочих, кроме дипломатии, государственных дел. 5 мая 1941 г. Молотов перестал быть председателем Совета Народных Комиссаров даже и формально.
